Испанская гитара

– Ну что вы, – вежливо сказала Регина, – это Антони Тапиес, известный живописец двадцатого века. Картина, на которую вы указываете, – репродукция, однако в Аларконе есть несколько его оригиналов. Он, кажется, даже в добром здравии, живет в Барселоне, хотя ему уже далеко за восемьдесят. Каталонский почитатель абстрактного искусства.

Павел молча посмотрел на выбранную им картину: там на бежевом фоне имелось неаккуратное коричневое пятно, а над ним – несколько черных пятен, поменьше. Чистый Ренессанс, что и говорить.

– Теперь вы пойдете ужинать? – осведомилась Регина.

Блудные журналисты поплелись следом за нею в ресторан, как овцы за добрым пастухом.

Ресторанный зал производил впечатление. Когда-то здесь пировали мавры, потом испанцы, а теперь вот – туристы. Под высокими сводами стояли покрытые красными скатертями столы, и красные стулья выстроились вдоль них, словно королевская гвардия на параде. Для Маши и Павла оставили два места, причем рядом, – невольное соблюдение конспирации в приятном ключе.

Кухня Аларкона, как объяснила Регина, использует очень старые рецепты региона Ла-Манча, а шеф-повар добавляет свои штрихи. Так как туристов нынче в отеле было не очень много, журналистам не подали стандартный ужин на всех, а предложили выбирать по меню – и Павел заказал стейк из оленины с орехами, а Маша – зайчатину с чечевицей.

– Переваривать это, наверное, довольно трудно, – заметила она, закрывая меню, чтобы еще чем-нибудь не соблазниться, – но я рискну. – И добавила, помолчав: – Я рада, что мы сдвинулись с мертвой точки.

– Но ведь ничего не выяснили, – возразил Павел.

– Знаешь, мне это сейчас почему-то не так важно. То, что портье вспомнил Лизу, меня… вдохновило. Я понимаю, что это иррационально, и информации мы почти не получили, однако у меня такое чувство, будто теперь все сложится хорошо.

Павел промолчал.

Он знал цену этому самообману и не хотел говорить Маше, что она подпала под власть иллюзии. Тем больнее будет, когда выяснится правда, но сейчас Павел не мог и не хотел объяснять, что Маша ошибается, так радуясь крохам сведений, по сути, бесполезных. Пускай. Кто он такой, чтобы лезть ей в душу?

Маша открыла глаза и не сразу поняла, почему будильник пиликает, когда еще темно. В предыдущие утра она просыпалась от света, льющегося в окна, так как всегда оставляла шторы открытыми. Сейчас в комнате царил нежный полумрак, и лишь полежав минутку и вспомнив, что к чему, Маша сообразила: окно прорублено в толстой стене – подоконник шириной в метр, а то и больше. Она выбралась из кровати, проползла по подушкам к окну и выглянула. Головокружительный обрыв, лазурная лента Хукара, бледно-голубое небо над желто-зелеными холмами. Краски не били в глаза, а успокаивали. Невозможно представить, что на эти стены с ором лезла целая армия, дабы отбить клочок земли – как там говорится – к вящей славе Божией?..

Маша побрела в туалет и там оценила испанское чувство юмора: часть стены напротив унитаза не была покрыта плиткой, строители оставили все как есть. И теперь гость парадора, сидя на толчке, мог вдумчиво изучать кладку восьмого века и связующий раствор. Что-то в этом было настолько жизнеутверждающее, что Маша засмеялась и пошла умываться.

После легкого – по испанским меркам, а по русским, так полноценного, – завтрака гостей провели по парадору. Собрание картин Машу почти не заинтересовало, а живая история, которой просто дышали эти стены, – очень. Здесь дух захватывало от высоты и видов, которые открывались со стен и башен. Потом группа прошлась по городку, населенному в основном служащими, работавшими в парадоре, ремесленниками, изготавливавшими сувениры, и полудикими кошками. Кошки валялись, свесив хвосты с черепичных крыш, настороженно выглядывали из-за горшков с цветами и сосредоточенно рылись в мусорных ящиках. Словом, жизнь кипела.

Павел не подходил к Маше и не заговаривал о вчерашнем, но и без этого было ясно, что с мертвой точки они сдвинулись. Если портье вспомнил Лизу, есть шанс, что ее вспомнит кто-нибудь еще – и, возможно, этот кто-нибудь как следует разглядел ее спутника.

Но теперь Маша не сомневалась: Лизка точно влюбилась. Влюбилась, глупенькая, и полетела как мотылек на свет. Кто был этот человек? И чего на самом деле он хотел от Машиной сестры?..

Экскурсия по городу закончилась довольно быстро, так как предстоял длинный перегон.

– Сегодня мы с вами будем ехать долго, – сказала Регина, когда погрузились в автобус. – Мы спускаемся на юг, в Андалузию, и ночь проведем в парадоре де Гранада. Он расположен совсем рядом со знаменитым архитектурно-садовым комплексом, о котором вы наверняка слышали, – Альгамброй.

– А мы туда пойдем? – спросила Инна.

– Да, для гостей парадора вход открыт, – кивнула Регина. – По пути мы сделаем несколько небольших остановок, чтобы вы могли размяться и отдохнуть, и пообедаем в Вальдепеньясе. Если вам нужна остановка – например, сходить в туалет, – не стесняйтесь, подходите, и Алехандро остановит на заправке.