Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Но самое серьезное и долговременное следствие чумы было скорее психологическим, чем экономическим. Еще до того, как ее поразила чума, в Кастилии воцарилась усталость и депрессия. Поражения во Франции и в Нидерландах, разграбление Кадиса англичанами и обращение короля к нации за donativo (пожертвованием. – Пер.) из-за банкротства 1596 года завершили крах иллюзий, начало которому положил разгром Непобедимой армады. Затем, вдобавок ко всему, пришла чума. Эта непрерывная цепь несчастий привела Кастилию в полное расстройство. Идеалы, вдохновлявшие ее в течение долгих лет борьбы, рухнули и не подлежали восстановлению. Страна чувствовала себя преданной, преданной Господом, который по какой-то необъяснимой причине лишил своей милости избранный им народ. Обезлюдевшая зачумленная Кастилия 1600 года была страной, внезапно утратившей свои национальные ориентиры.

Кастильцы реагировали на это разочарование по-разному. Оптимизм исчез, сменившись горечью и цинизмом, или его место заняло покорное смирение с поражением. Разочарование и фатализм естественным образом усиливали определенные латентные тенденции, порожденные еще раньше удивительными событиями XVI века – событиями, которые на протяжении столетия внедряли в национальное сознание кастильцев пренебрежительное отношение к таким прозаическим добродетелям, как тяжелая работа и упорный труд. Рудники Потоси принесли в страну небывалые богатства. Если сегодня денег мало, то завтра, когда в Севилью придет очередная флотилия с сокровищами, их снова будет сверх меры. Зачем планировать, зачем копить, зачем работать? Стоит свернуть за угол, и тебя ждет чудо… а может быть, катастрофа. Цены могут вырасти, сбережения могут пропасть, урожая может не быть. Какой смысл унижать себя ручным трудом, если, как это часто случается, праздный процветает, а труженик остается без вознаграждения? События, происходившие на рубеже веков, лишь усилили чувство неуверенности и укрепили уже успевший распространиться фатализм. Это был фатализм, характерный для мировоззрения picaro. Да и сам XVII век, в сущности, был веком picaro, живущего своей смекалкой, голодного сегодня, но сытого завтра и никогда не маравшего рук честным трудом. «Queremos comer sin trabajar» («Мы хотим есть и не работать»). Эти слова можно применить к кастильцам из многих общественных слоев, от горожанина, живущего с комфортом за счет ежегодной ренты, до бродяги без гроша в кармане.

Именно в этой атмосфере desengaño (обманутых надежд) и всеобщего разочарования Сервантес написал своего «Дон Кихота», первая часть которого появилась в 1605 году, вторая – в 1614-м. Там среди других притч есть притча о народе, который отправился в крестовый поход только затем, чтобы узнать, что сражается с ветряными мельницами. И в конце его ждало desengaño, поскольку реальность всегда вторгается в иллюзию, разрушая ее. События 1590-х годов внезапно заставили более вдумчивых кастильцев осознать суровую правду о своей родине: ее нищету среди богатства, ее силу, скрывавшую немощь. Оказавшись лицом к лицу с пугающими парадоксами Кастилии Филиппа III, многие общественные деятели – такие люди, как Гонсало де Сельориго и Санчо де Мандеада, – стали анализировать недуги больного общества. Именно эти люди, известные как arbitristas (букв. «арбитры», ирон. «прожектеры». – Пер.), придали кастильскому кризису на рубеже веков его особый характер. Дело в том, что это было не просто время кризиса, это было время осознания этого кризиса, горькое понимание того, что дело плохо. Именно под влиянием arbitristas Кастилия начала XVII века погрузилась в пучину национального самоанализа, отчаянно пытаясь понять, в какой момент реальность оказалась подменена иллюзией. Но arbitristas – как предполагает их название – не останавливались на одном анализе. Они должны были найти ответ. В том, что ответ существует, они не сомневались, поскольку, как в Санчо Пансе есть что-то от Дон Кихота, так даже в самом пессимистичном сердце arbitrista таились проблески оптимизма. В результате правительство Филиппа III забросали советами и бесчисленными прожектами по восстановлению Кастилии как разумными, так и фантастическими.

Отсутствие лидеров

Какими бы абсурдными ни были многие предложения, сделанные arbitristas министрам Филиппа III, среди них имелось достаточно здравых идей, способных послужить основой для разумной программы реформ. Arbitristas предлагали урезать правительственные расходы; пересмотреть налоговую систему Кастилии; призвать другие испанские королевства вносить больший вклад в королевскую казну; побуждать иммигрантов селиться в Кастилии; орошать поля; делать реки судоходными; оберегать и поощрять производство и сельское хозяйство. В этой программе, как таковой, не было ничего неосуществимого. Возвращение к миру давало прекрасную возможность запустить ее, и все, что требовалось, – это воля.