Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

То, что эта трансформация не удалась, относится в основном к XVII столетию, и прежде всего ко второй половине этого столетия. Экономическая депрессия начала и середины века, хотя и была чрезвычайно сильной в некоторых частях полуострова, не являлась чем-то исключительно испанским. В 1620-х годах Франция и Англия так же, как и Испания, переживали экономический кризис, а в 1640-х – политический. В действительности отклонение произошло только во второй половине века, когда повсюду момент самого острого политического кризиса остался позади. Именно после 1650 года определенные европейские государства взяли новый курс и стали строить свою мощь на основе более рационального использования экономических возможностей, а также военных и финансовых ресурсов. И это в то время, когда новая наука и философия начали учить, что человек может сам быть творцом своей судьбы и контролировать то, что его окружает.

Это время, которое для многих частей Европы стало периодом исключительно быстрого интеллектуального и административного движения вперед, для Испании было временем самой тяжелой политической и интеллектуальной стагнации. И Кастилия оказалась особенно неспособной ответить на вызов, брошенный кризисом середины века. В ней воцарились инертность и пораженчество, и понадобилась большая часть века, чтобы она смогла выбраться из этого состояния. Непосредственное объяснение этому провалу следует искать в катастрофических событиях эпохи Оливареса и, главное, в поражении Испании в войне. Тяготы войны подтолкнули графа-герцога к скорейшему проведению конституциональных экспериментов, подразумевавших радикальную реорганизацию административной структуры страны, но ему не хватило ни военных, ни экономических ресурсов, ни авторитета, который могли бы дать военные победы за рубежом, чтобы провести эти эксперименты успешно. Результат его неудачи оказался даже хуже, чем если бы эти эксперименты вообще не затевались. Стараниями Оливареса обострились проблемы между народами полуострова, и масштаб проблем отбил всякую охоту повторять эти эксперименты на целых полвека, в течение которых другие государства преобразовали свои административные системы, чтобы более успешно конкурировать в борьбе за власть на международной арене.

И все же принятие Испанией чрезмерных обязательств, связанных с ведением войн за рубежом, в то время, когда Кастилия не имела для этого ни экономических, ни демографических ресурсов, нельзя так просто приписать слепоте одного человека. Скорее, это отражает несостоятельность целого поколения правящего класса. Кастилия XVII века стала жертвой собственной истории. Она отчаянно пыталась возродить имперскую славу более ранней эпохи, будучи уверенной в том, что только таким способом сможет излечить свою политическую систему от болезней настоящего времени. То, что Кастилия отреагировала именно таким образом, не было чем-то неизбежным, но, благодаря масштабу ее триумфа в предшествующую эпоху, стало наиболее вероятным. Трудно повернуться спиной к прошлому, отмеченному такими многочисленными успехами, и еще труднее, когда эти успехи ассоциируются с самой квинтэссенцией страны. Ведь разве не были эти успехи следствием воинской доблести кастильцев и их беззаветной преданности вере?

Одна из трагедий истории Кастилии заключалась в том, что в конце царствования Филиппа I она пребывала в таком состоянии, когда казалось, что соответствия новым экономическим реалиям можно добиться только ценой отказа от самых почитаемых кастильских идеалов. Какими бы суровыми ни были предупреждения arbitristas обществу, взращенному на войне, ему трудно было найти достойную замену боевой славы в утомительных подробностях купеческих гроссбухов или признать высшую ценность упорного каждодневного труда, который оно привыкло презирать. Не менее трудным для этого общества было примерить на себя идеалы и опыт иноземцев, тем более что эти иноземцы так часто оказывались еретиками, и инстинктивное недоверие Кастилии к внешнему миру значительно усилилось в результате европейских религиозных революций XVI века. Благодаря трагическому стечению обстоятельств чистота веры в период царствования Филиппа II стала отождествляться с принципиальным неприятием идеалов и ценностей, распространявшихся в других частях Европы. Такое отождествление привело к частичной изоляции Испании от внешнего мира, заметно сузившей горизонты национального развития и снизившей ее способность адаптироваться к новым обстоятельствам за счет развития новых идей.