Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Поскольку восставшие с самого начала отстаивали цели, близкие значительной части населения, они обеспечили себе широкую поддержку, и поначалу казалось, что Кастилия забыла о жестком социальном расслоении внутри страны. Несмотря на то что в армии комунерос сражались и сельские труженики, в основе это было городское восстание, затронувшее поначалу города Северной Кастилии, которые первыми столкнулись с фламандскими приспешниками Карла. Но в самих городах движение поначалу, видимо, было всеобщим. Священники и монахи принимали в восстании самое активное участие, возможно, отчасти потому, что не доверяли новым идеям, идущим в Испанию из Фландрии и с севера. Многие представители городской знати и мелкого дворянства, как, например, Мальдонадос из Саламанки, тоже выказывали сочувствие восставшим. Гранды в основном вели себя крайне осторожно. Во многом симпатизируя стремлениям восставших, они, как герцог Инфантадо, предпочли занять выжидательную позицию, чтобы посмотреть, какой оборот примет драка, прежде чем принять чью-то сторону.

В городах движение началось с того, что население поднялось против королевских чиновников. Коррехидоры вынуждены были бежать, спасая свою жизнь. Затем горожане стали обращаться к представителям местных уважаемых семей с просьбой возглавить их. Так было в Толедо, где королевскую администрацию заменили общественной, которую возглавили Педро Ласо де ла Вега и Хуан де Падилья. Летом 1520 года примеру Толедо последовали другие города, учредив у себя общественное правление. Чрезвычайно важно было скоординировать действия этих общин, но традиционное соперничество между кастильскими городами сильно усложняло задачу, и, когда в июле лидеры Толедо собрали в Авиле конгресс представителей комунерос, туда приехали только представители Сеговии, Саламанки и Торо. Но в тот момент, когда энтузиазм восставших, видимо, начал таять, Падилья и его друзья отдали приказ напасть на Сеговию, и Адриан Утрехтский вместе с его регентским советом оказался у них в руках. Не в силах выбить восставших из города, королевские войска, желая раздобыть пушки для осады, двинулись в сторону Медина-дель-Кампо, где хранился большой арсенал оружия. Однако там их встретило ожесточенное сопротивление горожан. Во время уличных боев несколько домов загорелось, и пожар охватил значительную часть города, которая выгорела дотла.

Пожар в Медина-дель-Кампо, случившийся 21 августа 1520 года, изменил ситуацию в Кастилии. Разрушение крупнейшего финансового и коммерческого центра страны всколыхнуло волну негодования, впервые затронувшую города юга, что привело в ряды комунерос Хаэн и подтолкнуло другие города севера направить своих представителей в Хунту, сидевшую в Авиле. Однако это новое единение комунерос было всего лишь следствием очередного всплеска возмущения. Фундаментальная проблема выработки общей программы оставалась нерешенной, и именно в попытке решить эту проблему лидеры Хунты обратились к еще одному источнику власти, потенциально более высокому, чем Адриан Утрехтский, – к королеве Хуане Безумной. Если бы они смогли добиться от нее письменного признания законности своего дела, их победа была бы полной. В сентябре Падилье удалось добиться от королевы определенного сочувствия к целям Хунты, но она упрямо отказывалась подписывать какие-либо документы. Несмотря на то что вскоре после этого Адриана и его совет изгнали из Вальядолида, и Хунта готовилась взять на себя управление Кастилией, Падилья больше ничего не добился.

А в Нидерландах советники императора, которых уже отвлекали проблемы с Лютером, после долгих споров решили, что следует пойти на определенные уступки. Они согласились прекратить дальнейшее назначение иностранцев на государственные посты в Кастилии. Кроме того, они решили связать двух наиболее влиятельных грандов – адмирала и коннетабля Кастилии – с правительством регента Адриана Утрехтского. Попытка вернуть крупную знать на стезю активной лояльности Карлу оказалась очень своевременной. После встреч с Хуаной осенью 1520 года в движении комунерос стали возникать проблемы. Фламандцы теперь были далеко, Адриан оказался в худшем случае бледной копией Шевре, а время и расстояния начинали притуплять возмущение, служившее импульсом к восстанию. В городах оно быстро деградировало, скатываясь к гражданскому противостоянию между традиционными врагами, а в самой Хунте комунерос, где относительно дальнейших шагов мнения разделились, власть перешла в руки экстремистов. Теперь начали раздаваться голоса против власти богатых и знатных. Движение, которое начиналось как национальное восстание против иноземного режима, стало приобретать определенные черты социальной революции.