Испанская прелюдия

Свои лекции Фраучи обильно сдабривал цитатами из Сунь-цзы, Платона и даже Клаузевица. Он достаточно изучил испанский язык, чтобы общаться на бытовом уровне, но свою философскую заумь был не в состоянии изложить по-испански, говорил по-русски, а в качестве переводчика попытался привлечь Мигеля. Тот единожды побыл толмачом Гришиных словоизвержений, похлопал его по плечу и сказал, что у него есть куда более важные дела. Но чтобы не прерывать учебный процесс, он подсунул вместо себя девушку Луизу.

Барышня очень даже симпатичная, самая настоящая испанка. Но тут возникла вот какая незадача. Фраучи не мог свои философские изыски перевести на ее родной язык, а Луиза плохо понимала их по-русски. Пришлось Грише особо запутанные сентенции заранее излагать в письменном виде.

Когда он перешел к практическим занятиям, дело пошло веселее. Здесь переводчик не требовался. Чтобы не заморачиваться с мишенями, Фраучи тренировал своих подопечных на бутылках, которых постоянно не хватало. Этим сообщением он сильно развеселил Старинова, когда тот пришел проинспектировать процесс обучения.

– У нас в бригаде есть добровольцы из солнечной Финляндии. Ты к ним сходи. У них этого добра навалом, они постоянно водку пьют. Этих ребят тоже привлеки к снайперской подготовке. Они тебе бутылки будут поставлять в промышленных масштабах.

Фраучи воспринял этот совет всерьез и принял в группу двух финнов. Проблемы с бутылками действительно сразу исчезли.

В общем, процесс боевой подготовки партизан шел полным ходом. Добровольцы обучали не только своих диверсантов, но и весь личный состав бригады. Как и обещал Донцов Старинову, они занимались с ним в свободное от безделья время.

Сам Алексей преподавал основы рукопашного боя с холодным оружием и без него в соответствии с методиками своего наставника Шмыги. Для отработки действий в ограниченном пространстве, то есть в тесном помещении, машине, купе и все такое прочее, он присмотрел в одном из пакгаузов чулан площадью полтора на полтора метра и приказал ученикам обложить его стены старыми матрасами. Это чтобы они лбы себе не расшибли.

«При бое в ограниченном пространстве кулаками махать бесполезно. Особо не размахнешься, и удар получится слабым. Работать надо коленями, локтями, головой и пальцами. Одному головой в переносицу, второму пальцем в глаз, третьему коленом в пах, ну и так далее», – наставлял он бойцов, с которыми занимался.

Донцов помнил, как их тренировал Шмыга. Наставник бил больно и нещадно, лишь бы не покалечить. Он объяснял, что это необходимо для выработки защитных рефлексов.

Теперь Алексей действовал аналогично. Он заводил трех курсантов в тускло освещенный чулан и без всякой команды вырубал их в течение нескольких секунд. Бедолаг, скрюченных от боли, выводили или даже выносили оттуда их товарищи. Потом в чулан заходила следующая тройка.

Донцов применял подобную практику до тех пор, пока не начал получать сдачи, порой существенной. Тогда он изменил правила игры, сам в злосчастный чулан больше не заходил, запускал туда трех курсантов, а выйти оттуда должен был только один из них. Самых успешных бойцов он забирал в свой отряд.

«Естественный отбор, все по Дарвину. Или искусственный? Но все равно по Дарвину», – думал об этом Алексей.

Иван Джига, воистину мастер минного дела, проявил свою изобретательность и в обучении личного состава. Он решил проводить практические занятия не на каких-то искусственных приспособлениях, а на реальной железной дороге, которую здесь, в Испании, почему-то никто не охранял. Его воспитанники ставили мины под шпалы и рельсы, сбоку от них. Взрывались только запалы. Сам корпус мины вместо взрывчатки был набит обломками кирпичей. Машинисты поездов за грохотом колес не замечали эти микровзрывы, и составы без помех следовали дальше.

Но жизнь полна неожиданностей, а война – тем более.

В тот злосчастный день они тренировались точно так же, как и всегда. Занятие, разумеется, проводил Джига. По каким-то своим резонам к нему в компанию напросился Мигель.

Грузовик и «Додж» были оставлены за небольшой каменной оградой, метрах в трехстах от дороги. Группа курсантов бегом устремилась к железнодорожному полотну. Бойцы заложили мины и ретировались буквально перед самым подходом пассажирского поезда. Норматив считался выполненным, если мина устанавливалась в течение минуты. Сам Джига справлялся с этим за тридцать секунд.

Поезд быстро приближался. Все напряглись в ожидании финала спектакля. Все шло по намеченому сценарию, но внезапно, перекрывая шум проезжающего состава, раздался то ли громкий выстрел, то ли небольшой взрыв.

Поезд остановился. Пассажиры высыпали из вагонов. Среди них наблюдалось изрядное количество военных с винтовками и пистолетами.

Машинист выбрался из кабины, прошелся вдоль состава, внимательно поглядывая на рельсы, остановился и застыл на миг. Потом он начал жестами подзывать к себе офицеров, стоящих неподалеку.

Те подошли к нему.