Испанские братья. Часть 2

При следующем случае, когда Хулио опять запел свою победную песнь, Карлос имел мужество ответить ему тем, что пропел на народном диалекте псалом «Господь да услышит тебя во дни нужды твоей, имя Его да пребудет с тобою…»

По этой причине он удостоился визита алькальда, который строжайше приказал ему «прекратить шум».

— Я всего лишь спел куплет из псалмов.

— Безразлично. Заключённым запрещено нарушать тишину Санта-Газы, — сказал он, покидая камеру.

Санта-Газа, или «святой дом» — это было официальное название тюрьмы святой инквизиции. Название это кажется издевательским, кажется, что в нём звучит сатанинский смех, равно как и в названии «орден Иисуса» (иезуиты). Но именно в те дни Триана действительно была святым домом. Люди, которые заполняли её казематы, были драгоценны в глазах Божиих. Не один одинокий измученный узник, со слезами возносивший из её подземелий горячие молитвы, сейчас забытый на земле, в Великий день, спасённый и призванный Богом, засияет на небосклоне вечности яркой неугасимой звездой.

Глава XXXI. Служение ангелов

Ты останешься с нами и не промедлишь

Превратить отчаянья безбрежные моря

В ручьи чистейших светлых вод,

Что охлаждают боль пылающего лба…

И общаясь только с Тобою,

Своенравное сердце поймёт,

Кто дарует счастливый участок пути,

И сквозь тёмные ночи его проведёт.

(Кебле)

Жгучий зной андалузского лета усугублял и без того жестокие муки узников, мало того, они страдали ещё и от скудной нездоровой пищи, которая попадала к ним из рук крайне скупого и злобного тюремщика Беневидио. Недостаток пищи Карлос ощущал менее других. Хоть он и получал очень маленькие порции, ему их было более чем достаточно, часто грубая пища вовсе оставалась нетронутой.

Однажды утром к большому удивлению Карлоса под нижней решёткой внутренней двери вовнутрь камеры кто-то просунул свёрток. Наружная дверь, как обычно в этот час, была открыта. Подарок состоял из белого хлеба и куска хорошо приготовленного мяса. Карлос принял его с удивлением и благодарностью.

Маленькое изменение в его совершенно однообразной жизни пробудило его любопытство, и возможность занять свои мысли разгадыванием загадки была для него, пожалуй, желанней, чем хороший обед сам по себе. Подарки такого рода стали повторяться почти ежедневно, часто в мрачную камеру теперь попадали большие гроздья винограда или финики. По этому поводу Карлос предавался бесконечным размышлениям, он бы охотно узнал имя своего благодетеля, не только для того, чтобы выразить ему благодарность, но и для того, чтобы просить его оказывать эти благодеяния и другим узникам, в особенности Хулио. И ещё он думал, что тот, кто проявляет к нему доброту, может быть, сделает для него что-то более важное — даст ему хоть малейшую весточку из внешнего мира или от братьев из других камер.

Поначалу он думал о втором тюремном стражнике, имя которого было Эррера — он был гораздо добрее, чем Беневидио. Карлос считал, что он, наверное, согласился бы оказать ему некоторые услуги, или хотя бы с ним поговорить, но малейшие нарушения тюремного режима строго наказывались. При этом Карлос не решался заговорить об этом, чтобы в случае, если Эррера ничего не знает, не выдать своего неизвестного доброжелателя. По этой же причине он ничего не спрашивал в тот момент, когда пакет просовывали под дверью — ведь он не знал, кто находится там, в пределах слышимости. Если бы можно было разговаривать, стоявший за дверью доброжелатель, наверное, уже сделал бы попытку заговорить.

Обычно подарки приходили утром, когда наружная дверь была открыта. Если час был более поздний, то их проталкивали в большой спешке и осторожности, а удалявшиеся затем шаги были лёгкими, как шаги ребёнка.

Наконец наступил день, который в череде беспросветных мрачных дней мог быть обозначен белой краской.

Он как обычно получил хлеб, мясо и фрукты, потом послышался осторожный стук. Карлос, стоявший рядом с дверью, быстро отозвался:

— Кто это?

— Добрый друг, сеньор! Опуститесь на колени и приложите ухо к решётке.

Карлос повиновался, и женский голос произнёс:

— Не теряйте мужества, сеньор! Добрые друзья на свободе помнят о Вас!

— Я и здесь не одинок, но я прошу Вас, скажите мне Ваше имя, чтобы мне Вас поблагодарить за Ваши ежедневные подношения. Они облегчают мне жизнь.

— Я всего лишь бедная женщина, сеньор, прислуга алькальда. Что я Вам приношу — это Вам и принадлежит. Это лишь малая доля того, что принадлежит Вам.

— Как так?

— Мой хозяин присваивает себе всё, что поступает для узников. Он обманывает и грабит несчастных заключённых, лишает их самого необходимого, и если кто-то посмеет пожаловаться господам инквизиторам, он бросает его в ублиет[6].

— Куда?

— Это ужасная глубокая яма во дворе его дома.