Испанский рассвет

Эстер включила запись и положила диктофон рядом с горкой апельсиновых кожурок. Комнату наполнили звуки гитары. Альма не отрывала глаз от черного устройства. Когда на записи раздался стук в дверь, она взглянула на Эстер.

Наконец запись завершилась. Альма опустила руки на колени, потом долго смотрела на стол. Бакстер, как никто другой, знал, что она чувствует в эту минуту. Непреодолимую боль от осознания, что ее предали и что семья была на грани краха.

Первой заговорила Эстер.

– Бакстер принес диктофон вчера. Конечно, я собиралась показать тебе запись, просто хотела дождаться подходящего момента.

– Подходящего момента?! – гневно переспросила Альма, повернувшись к Бакстеру. – Ты все знал? Вы оба знали? – Далее последовала череда слов на испанском, значения которых Бакстер точно не хотел бы понимать, но принял с должным смирением.

– Повторяю, это я запретила ему говорить, – повысила голос Эстер. – Если уж кого и обвинять, то только меня.

Альма помотала головой и произнесла что-то по-испански.

– На английском, пожалуйста. Бакстер – член семьи.

Слово «семья» обожгло и обдало холодом одновременно. Эстер оказала ему большую любезность, упомянув Бакстера в таком контексте. Арройо встретили его с распростертыми объятиями, и он до сих пор сомневался, заслуживает ли такого отношения. Не суй он нос не в свои дела, возможно, не было бы и этого неприятного разговора.

– Вчера я ездила в банк, – продолжала Эстер. – Мне и в голову не приходило проверить банковские переводы за прошлый год. Я полагала, что у отца просто не получилось скопить ту сумму, о которой он твердил годами. Так вот, выяснилось, что с разницей в два дня были выведены деньги на общую сумму почти триста тысяч евро.

Бакстер откинулся на спинку стула. Ничего себе! Целое состояние.

Альма опять перешла на испанский и что-то прошипела. Эстер, не скрывая гнева, ответила ей по-испански.

– Я не знаю, как он это сделал. Финансовыми вопросами занимается Рудольфо, у него есть доступ ко всем счетам.

– Ты уже говорила с ним? – спросила Альма.

Эстер помотала головой.

– Нет. Решила сначала обсудить ситуацию с тобой.

Лицо Альмы выдавало напряжение – она сощурила глаза и стиснула губы.

– Он мне больше не брат. Все.

Бакстера покоробило. Как быстро и бесповоротно отреклась она от Рудольфо.

– Для начала нам следует с ним поговорить, – произнесла Эстер. – Не будем спешить с выводами.

– Выводами?! – Альма указала на диктофон. – Какие еще выводы тебе нужны? Он вор! Сам только что признался. А ты его в очередной раз выгораживаешь.

Эстер склонила голову, словно ожидала такой реакции.

– Мы должны с ним поговорить. Должны помочь Рудольфо.

– Ты всю жизнь только и занимаешься тем, что помогаешь ему. С пеленок. Он не хочет работать – ты придумываешь оправдания. Не хочет помогать по дому – ты все делаешь за него. Он не хочет иметь ничего общего с фермой – ты ее продаешь, – размахивая в воздухе кулаками, Альма разразилась проклятиями на испанском.

– Рудольфо надломлен морально, и у него болит душа, – ответила Эстер. – Он был обделен любовью отца, которую заслуживал. Поэтому мне приходилось восполнять ее недостаток. И не смей меня в этом винить!

Бакстер был склонен принять сторону Альмы. Он понимал попытки Эстер компенсировать плохое отношение к сыну со стороны дона Хорхе, и ему было понятно желание Рудольфо найти свое место под солнцем. Но воровство есть воровство. Оправдания ему нет. Понятно, что плохие отношения с отцом отбрасывают длинную тень на всю последующую жизнь, однако они – не приговор.

– Мы должны поговорить с ним.

– А какой смысл?! – воскликнула Альма. Бакстер испугался, что она перевернет стол.

– Он твой брат. И нельзя лишить его права исправить ошибки.

– С ним это не работает. Ты еще не поняла? – Альма стучала пальцем по столу. – Не продавай ферму. Отдай ее мне.

Бакстер чуть не ввернул, что он полностью согласен, но вовремя остановился, вспомнив обещание, данное себе на вершине канатной пирамиды. Это не его война.

Эстер заерзала на стуле, словно пытаясь найти способ облегчить боль.

– Он твой брат и мой сын. Нельзя просто взять и выкинуть его. Мы поговорим с ним завтра, и я решу, как быть дальше. Он вернет все до последнего цента из причитающейся ему части наследства. В этом не сомневайся.

Альма не могла успокоиться и продолжала яростно качать головой.

Бакстер положил ладонь на стол.

– Наверное, я вас оставлю. Чтобы вы могли спокойно все обсудить. Если понадоблюсь, не стесняйтесь. В какой-то степени в этом и моя вина… я просто… не хотел…

– Нет, – Эстер пресекла его попытку сбежать. – Есть еще кое-что, что вам следует знать.

Подчинившись приказу, Бакстер опять сел на стул. Что на этот раз?

– O Dios mío, – вздохнула Альма. – Что еще он натворил?

– Натворила я, – сказала Эстер. В ее голосе неожиданно почувствовалось напряжение. Она дотронулась рукой до горла: – Мне нужна вода.

Бакстер вскочил и достал из буфета стакан, наполнил его водой из крана и протянул Эстер. Она пила жадно, словно боялась умереть от жажды.

– Еще что-нибудь? – Бакстер подумал, что она, возможно, захочет принять лекарство.