Испанский сон

– Да нет же! – с досадой воскликнула Марина, – как Вы не можете понять… Мне нужно уехать, а я не хочу расставаться с вами… я не хочу, чтобы что-то менялось в наших отношениях, в то время как Вам – моей Госпоже! – уготована подчиненная роль… Теперь наконец поняли?

– Уготована, – хмыкнула Госпожа. – Кем же это?

– С Вашего позволения, я ответила бы позже…

– А если я не соглашусь?

– Тогда…

Наступило молчание.

– Тогда я буду плакать, – сказала Марина.

Сквозь тишину донесся далекий возглас метрдотеля, радостно встречающего очередную компанию гостей.

– Мне будет немыслимо тяжело, – мрачно сказала Марина. – Обстоятельства таковы, что я не могу отказаться от участия в игре; значит, я должна буду бросить вас обеих. Но зачем? – патетически вопросила она. – Разве Вы, Госпожа, не хотели в Испанию? Вы не желали как туристка, но я и не предлагаю Вам этого… предлагаю примерно то, чем Вы уже занимались там… Вам не понравится мне подчиняться? Но почему? Вы же не пробовали… и перед Вами пример госпожи Вероники… и по жизни Вы все равно останетесь моей Госпожой… А вы, госпожа Вероника? Разве вы тоже не хотели в эту страну? Вы обе сейчас свободны от какого-то обременительного занятия… конечно, у вас здесь мужья, а у вас, госпожа Вероника, еще и дети; но мы подумаем и уладим проблемы; и, в конечном итоге, ведь это не на всю жизнь…

– А на сколько, кстати? – спросила Госпожа. – И куда конкретно… в какой город, я имею в виду?

– Ничего этого я пока не знаю, – ответила Марина. – Насчет города я понимаю Ваш вопрос, Госпожа; хотя мне кажется, что это будет Мадрид, а не Барселона, я уверена, что Вы повидаетесь с ребенком, и не раз. Что же касается срока, то это может быть на месяц, а может и на год – это в какой-то степени будет зависеть от меня… да и от вас тоже, – дипломатично добавила она, – от того, насколько успешно вы будете мне помогать…

– Ты так и не сказала мне, кем я буду, – напомнила Вероника.

– Вы будете моей камеристкой, госпожа Вероника.

– Камеристкой? – удивилась Госпожа. – Кем же будешь ты сама… или, может, мне перейти с тобой на «вы»?

Марина закусила губу.

– Не надо так, – попросила она. – Если по правилам игры потребуется, все мы будем друг с другом на «вы». Вы же были со мной на «вы» в первые минуты нашего знакомства, не правда ли?

– Извини, – холодно сказала Госпожа.

– Вам нужно почитать Эриха Берна, – мягко сказала Марина. – Я принесу.

– Ника, – капризно спросила Госпожа, – если я откажусь, ты поедешь с ней? – И добавила ехидным голоском: – Камеристкой?

– Зайка, перестань, – попросила Вероника, в тихом ужасе от происходящего. – Она не сказала ничего страшного… ты же не думала, что она будет твоей служанкой до гроба?

– Да, но я и не думала, что… Скажи, – обратилась Госпожа к Марине, – все-таки что это за такая странная игра? Право, от всего сказанного тобой я начинаю ее бояться.

– Она не более странна, чем жизнь, Госпожа.

Госпожа покачала головой и криво улыбнулась.

– Вот ответ, исполненный поистине высокой философии.

Марина вздохнула.

– Зайка, – сказала Вероника, – позволь сделать тебе замечание. Обычно ты меня одергиваешь, а сейчас я должна; по-моему, ты ведешь себя неприлично.

– Да? – В Глазках появились слезы. – А кто ты такая, чтобы делать мне замечания? Ты вообще камеристка; ты должна молчать и смотреть ей в рот.

– Я так и знала, – горестно сказала Марина. – Надо было все же дать вам Берна прежде этой беседы.

– Да иди ты со своим Берном… идите вы обе знаете куда…

Госпожа зарыдала. Марина тоже зарыдала. Глядя на них, зарыдала и Вероника.

Подошел недоумевающий метрдотель.

– Что-то не в порядке? – глупо осведомился он.

Они – все втроем – посмотрели на него и несколько нервно, но дружно расхохотались.

– Все в порядке, – сказала Вероника.

– Видите ли, – сказала находчивая Марина, – это такой тест. Мы типа заплакали… ну, подойдете ли вы, чтобы нас утешать, или сделаете вид, что вас это не касается.

– А-а, – сказал метрдотель и разулыбался. – И как?

– Вы же видите, – сказала Марина. – Подошли.

– Значит – что?

– Значит, хороший вы человек. Душевный.

– Это да, – довольно сказал метрдотель. – Все?

– Ага.

– У меня просьба, – сказал метрдотель. – Если еще раз будете проводить тест… извините, конечно…

– Что?

– Не могли бы вы плакать потише? Видите ли, – помявшись, пояснил он, – мы дорожим своей репутацией; я же не объясню каждому, что вы проводите такой тест…

– Скажите, – нахмурившись, спросила Госпожа, – а смеяться громко разрешается?

– Это сколько угодно, – сказал метрдотель, и тут же, будто в качестве специальной иллюстрации, из противоположного угла зала раздался громкий взрыв хохота.

– Тогда странно, – сказала Госпожа. – Плач, как и смех – естественная человеческая эмоция. Плач даже более естествен, чем смех, так как каждый из нас заплакал едва появившись на свет, а засмеялся гораздо позже. А у вас, значит, смеяться можно, а плакать почему-то нет.

– Уж извините, – смущенно улыбнулся метрдотель, – я всего лишь метрдотель, а не философ… Но и вы тоже, смею заметить, э-э… не новорожденные.

– Я пошутила, – сказала Госпожа. – Мы не будем больше рыдать, обещаю.