Испанский сон

– Валентина, – сказала Вероника медленно. – Там были принадлежащие ему вещи… ну, трусы. Это были именно его трусы, понимаешь? Три пары.

– Хм, – сказала Марина, стараясь уразуметь смысл сказанного. – Три пары трусов в тайнике. Это все?

– Нет, – сказала Вероника, – то есть кроме трусов, там ничего не было, но это не все про трусы. Дело в том, что они были не совсем обычные. У всех этих трусов… этих пар трусов…

– Ну?

– Я боюсь, – сказала Вероника и понизила голос почти до шепота. – У них были вырезаны те места, куда упираются его чресла.

– Не поняла.

– Чего здесь не понять? – разозлилась Вероника, после туалета опять вполне смелая. Она машинально поискала глазами пепельницу и, не найдя, стряхнула пепел на пол. – Ты представляешь себе трусы?

– Мужские?

– Да какая разница! – Вероника отшвырнула сигарету куда попало, раскрыла сумочку, нервно покопалась в ней, вынула карандаш для бровей и нарисовала им силуэт на бумажной салфетке. – Вот трусы. А вот так вырезано. Ножницами, должно быть.

– Хм. Извини, я плохо соображаю в рукоделии…

– Только без намеков! – обиделась Вероника. – Во время сеансов я не камеристка, а пациент.

– Какие еще намеки? Мне просто кажется, что трусы от такой операции должны развалиться.

– О Господи, – досадливо вздохнула Вероника. – Тебе показать?

– А они у тебя с собой?

– Что ты! Я же восстановила тайник, притворилась, будто ничего не обнаружила. Но я сделала модель. – С этими словами Вероника бросила карандаш во все еще раскрытую сумочку и достала оттуда бумажный пакет, покрытый черно-бело-зелеными треугольничками универмага «Английский Крой». Она положила пакет себе на колени, извлекла из него изуродованный аксессуар и развернула его перед Мариной, держа снизу и сбоку от столика и при этом беспокойно оглядываясь, как арбатская спекулянтка в прежние времена. – Вот, смотри. Специально купила такие же, чтобы было один к одному.

Марина посмотрела.

– Как видишь, они действительно распадаются, но лишь частично, – прокомментировала Вероника, с облегчением укладывая пакет назад и разрывая на части салфетку с изображением.

– Ты специально покупала и портила трусы, чтобы показать мне, как это выглядит? – изумилась Марина.

– Отнюдь, – сказала Вероника, – я делала это скорее для себя. Нет-нет, да и посмотрю на них, подумаю… Я все пытаюсь понять, зачем это. И не могу понять. Марина, мне страшно. Ты не смотрела фильм «Федора»? Старый триллер, с молодым Брандо… (Марина покачала головой отрицательно.) Одна сумасшедшая кинозвезда решила сохранить вечную молодость, заставила несчастную девушку выдавать себя за нее… В общем, герой делает обыск… открывает комод… а там…

Вероника передернула плечами.

– Там были сложены белые перчатки. Огромное количество белых перчаток. Зачем? На какой-нибудь перчаточной фабрике это было бы в порядке вещей… но дома, в комоде… и в сочетании с прочими жуткими деталями…

– Ну, и зачем они были? – полюбопытствовала Марина.

– Чтобы скрывать истинный возраст рук. Но сюжет фильма здесь не при чем… я просто хотела описать тебе характер своего страха. Мне непонятно, и я боюсь.

– М-да, – сказала Марина. – В этом смысле, пожалуй, твои две проблемы и впрямь связаны. Я установила, что фактическим зерном первой проблемы является именно страх.

И она коротко пересказала Веронике мысли, возникшие у нее в конце первого сеанса.

– Вот оно что! – сказала на это Вероника. – Теперь я многое вижу в другом свете. Но, к сожалению, моя вторая проблема не исчерпывается одним лишь страхом. Дело в том, что меня теперь тянет к нему.

– К чему – к страху? к тайнику?

– К Валику; притом здесь целый клубок ощущений. Хотела бы я, чтобы это было лишь любопытством! типа, объясни, зачем испортил три пары трусов. Нет, Марина; это гораздо глубже. Здесь и гибельная, влекущая тайна, и вина перед ней – я уже думаю о нем больше, чем о ней, веришь? да и перед ним что-то вроде вины – ведь я долгое время считала его серой, ничем не примечательной личностью. А видишь, как оно все повернулось, – грустно сказала Вероника и закурила еще одну, третью по счету.

– Бармен! – позвала Марина и открыла маленький словарик. – Уна сенисера, пор фавор.

Бармен вскинулся, засуетился за стойкой, присмотрелся к столу двух француженок и, вероятно, понял, чего они хотят. Через недолгое время он и впрямь принес пепельницу – и по пластинке жвачки каждой француженке в качестве regalo de casa.

За соседний столик сели двое русских – спортсменов, должно быть, судя по тому, какие они были могучие и как немедленно и вольготно принялись ругаться матом, предполагая, что никто вокруг не поймет. Две дамы понизили голос, чтобы спортсмены не догадались, что они тоже русские – и чтобы не стали поэтому приставать.

– Да-а, – протянула Марина, качая головой. – Озадачила ты меня, Вероника! Боюсь, однако, что это проблема вовсе не психоаналитическая, а в первую очередь детективная.

– Ты хочешь сказать, что пока не будет установлено истинное назначение этих трусов…