Испанский сон

Сцена эта была совершенно обычная – облезлый, видавший виды «москвич» не заводился; хозяин или во всяком случае водитель открыл капот и шнырял между кабиной и двигателем, пытаясь устранить поломку, а справа от «москвича» стоял мальчик в курточке из кожезаменителя, взирая на усилия водителя молча и с выражением разве что легкой досады на лице.

Испытывая смутную тревогу от непонятности своего побуждения, Марина рассмотрела вначале водителя «москвича» и не нашла в нем решительно ничего примечательного. Он был средних лет и одет очень просто; лицо его, кроме непосредственных технических забот, отражало долгий трудовой стаж по рабочей профессии, в целом положительный моральный облик и, может быть, самую чуточку излишне позволенного накануне. Затем Марина рассмотрела мальчика и тоже не нашла ничего. Ему могло быть двенадцать лет, а могло и четырнадцать; он был скорее симпатичный, чем уродливый, и скорее упитанный, чем худой, но все это укладывалось в рамки чего-то среднего. Единственным в этой парочке, что могло тянуть хоть на какую-то оригинальность, было отношение мальчика к водителю да и вообще к происходящему: он вел себя так, будто водитель ему не родственник, а персональный шофер, который день изо дня копается в своей машине и никак не может починить окончательно; и полагалось бы его уволить, да жаль.

Оттого, что никакой другой мысли в голове не мелькнуло, Марина решила проверить такое предположение. Она сделала два шага, отделяющие ее «Толедо» от «москвича», и с сочувственным видом уставилась на последний. Прождав несколько секунд, позволяющих уже завести разговор, она посмотрела на мальчика и спросила:

– Мальчик, у тебя проблема?

– Ага, – кивнул мальчик, бросив на нее короткий и безразличный взгляд. – Не заводится.

– Может быть, я чем-нибудь помогу?

– Помоги, – согласился мальчик запросто, но без особенной радости. – Мне нужно кое-что перевезти.

С этими словами, не обращая внимания на продолжавшего копаться в моторе водителя, он проделал несколько странных манипуляций. Вначале он открыл багажник «москвича», затем полез в скопление проводов на задней вертикальной стенке багажника, что-то там нажал или повернул, затем снова закрыл багажник, а затем согнулся в три погибели и что-то еще раз нажал или повернул под бампером старенького автомобиля.

Едва он сделал это, как крышка багажника «москвича» плавно раздвинулась – незаметная глазу трещина или просто царапина неправильной, зигзагообразной формы вдруг разошлась, чем-то напомнив Марине выбегающую из металлических зубцов ступень эскалатора или, может быть, машинку для стрижки волос. Мальчик взялся за кромку образовавшейся прорези и дернул ее вверх. Часть крышки багажника поднялась и явила под собой бардачок, явно не предусмотренный конструкцией автомашины и представлявший собой настоящий тайник – толщиной не более «дипломата», но весьма поместительный из-за своих приличных размеров и сплошь забитый какими-то плоскими квадратными пакетами.

– Бери, – сказал мальчик и показал Марине пример, вынув из тайника столько пакетов, сколько мог унести в руках. Затем он сделал два шага к Марининому «сеату» и уже наладился было положить пакеты на заднее сиденье (благо дверца так и оставалась открытой), но передумал и коротко бросил водителю: – Открой багажник. – Даже «пожалуйста» не сказал.

Маринин водила – рыжеволосый крепыш по имени Карлос, которого Марина прозвала про себя Карлссоном – вышел из машины и вопросительно посмотрел на нее. Марина кивнула ему, стараясь не выказать улыбки, которая из-за забавности происходящего так и готова была уже нарисоваться на ее лице. Она запустила руки в секретный бардачок и обнаружила, что плоские пакеты довольно тяжелы. Они были аккуратно завернуты в нечто грубоватое и слегка маслянистое, похожее на толь, и по отдельности перевязаны тонким прочным шпагатом.

Мальчик тем временем положил свои пакеты в багажник «сеата» и вернулся за новой порцией. То же самое сделала и Марина; вернувшись к багажнику «москвича», она увидела, что его водитель прекратил копаться в двигателе, встал рядом с машиной и понурился. Мальчик не сказал ему ни слова. На этот раз он предоставил Марине вынуть столько пакетов, сколько она могла, а затем забрал все остальное и локтем прихлопнул секретную крышку. Багажник снова с виду стал обычным, разве что с едва заметной трещиной или царапиной близ стекла.

Переложив пакеты, мальчик прежде Марины влез в открытую дверцу «сеата». При этом он не спросил у нее на то разрешения и даже не попрощался с водителем «москвича». Какой невоспитанный мальчик, подумала Марина. Зря, наверное, вызвалась ему помогать.

– Куда едем? – спросил Карлссон.

– В Лефортово, – сказал мальчик.

– Вот так, – улыбнулся Карлссон. – Прямо туда?

Мальчик хмыкнул и ничего не сказал.