Испанский сон

– Да, ты правильно поняла; может быть, все это настолько просто, что проблема отпадет сама собой. Может быть, он нуждался вовсе не в таких трусах, а в тех лоскутках, которые вырезал – тебе такое не приходит в голову?

– Но зачем тогда лоскутки?

– Да какая разница? – пожала плечами Марина. – Мужчины в основном идиоты; он мог использовать их, к примеру, для протирки очков или чего-нибудь вроде рыбной ловли. Не думаю, что это страшно или загадочно.

– Если ему нужны были лоскутки, – задумчиво сказала Вероника, – зачем он тогда трусы спрятал, а не выбросил?

– Может, просто забыл, – предположила Марина, – а может, жалко стало выбрасывать… Вижу, – добавила она недовольно, – зря я подала тебе мысль о лоскутках. Теперь будешь думать еще и об этом. Надеюсь, не купишь еще одни трусики, чтоб посмотреть, на что похож лоскуток?

– Дурацкий сеанс, – внезапно вспылила Вероника и едва не расплакалась. – Ты просто стебаешь меня… это что, норма такая – издеваться над пациентом? А как же врачебная этика?

Два спортсмена, заслышав русскую речь с соседнего стола, опешили от неожиданности и враз перестали материться.

– Петя, ё-моё, – тихонько сказал один из них, – сидим, выражаемся… а девочки-то все понимают.

– Ты думаешь? – засомневался другой.

– Бля буду! Надо бы типа извиниться.

– С х-- ли? Всю жизнь при бабах матерюсь.

– То Кизлев, а то заграница. Чуешь разницу?

– Ага. Давай шампанское им пошлем.

– Еще подумают, что мы их типа снять хотим.

– А чего бы их, кстати, не подснять?

– А тренер что сказал? Режимим, Петя.

– На х-- тренера и этот режим…

– Нет уж, Петя, – тихо, но решительно возразил первый спортсмен, – клеить девочек будешь у себя в Кизлеве. А здесь мы представляем свою страну! К тому же на это и денег не хватит: карты наши заблокированы, наличных с гулькин х--, а шампанское тут, браток, вовсе не дешево.

– Тогда лучше вообще не извиняться.

– Ты прав. Давай просто сделаем вид, типа смущены.

– Давай.

И они оба явно смутились.

Однако же, в свою очередь, смутилась и Марина.

– Бля буду, – пробормотала она с недоумением, – я не думала, что ты воспримешь это так резко… Видимо, случай более запущен, чем кажется… типа реактивный синдром… А почему бы тебе не задать прямой вопрос Валентину?

– Он не ответит. Или наврет. И будет гораздо хуже; так у нас с ним неинтересно, но по крайней мере устойчиво… говорю, стена поднимется еще выше.

– Ты могла бы превратить это в игру. Не вернуть трусы на место, но и ничего не сказать, чтобы теперь уже он задумывался… или, например, оставить в тайнике что-нибудь свое…

– Благодарю покорно, – сказала Вероника. – Я правильно понимаю, что сеанс психоанализа кончился?

– Успокойся, – скривилась Марина, – сказано тебе: вторая проблема для анализа не готова. Кстати! ты что-то говорила о непостижимой связи проблем. Выходит, ты тоже догадалась о страхе?

– Не совсем. Я просто имела в виду, что первая проблема возникла у меня из-за Зайкиных отношений с Филиппом. А ведь Зайка – это моя проекция… помнишь? Получается, что обе проблемы связаны с мужьями – с моим собственным мужем и с мужем моей проекции.

– Ну и что? – спросила Марина.

– Не знаю, – сказала Вероника. – Говорю же, непостижимая связь.

– Ладно, – вздохнула Марина и разочарованно посмотрела на часы. – Не очень-то утешает: два сеанса, а результата никакого.

– Ну, не совсем никакого, – примирительно сказала Вероника. – Установлено насчет страха; а что касается второй проблемы, то я согласна ее отложить.

– Может, ты пока подождешь бояться трусов? – с надеждой предположила Марина. – До выяснения…

– Ты думаешь, можно отложить страх на потом?

– А почему нет? Ребенок не смог бы; но ты же взрослый человек и хотя бы в какой-то мере вольна над своими эмоциями.

– Я подумаю, – медленно сказала Вероника. – Может быть, эта идея – самое важное, что прозвучало за оба сеанса… для меня, конечно, – поправилась она, – ты понимаешь… Может быть, это моя путеводная звезда.

Глава XXXVIII

Встреча во дворе. – Фокус с багажником. – Смертельный груз. – «Надо отметить!» – В погребке. – Неудачные дни мальчика Леши. – Желание сказать «да». – Стыд и радость

Тепло распрощавшись с Вероникой, Марина прогулялась по солнечной эспланаде, дала десять песет профессиональному нищему, за «Макдональдсом» свернула в сумрачный переулок и зашла во двор обветшалого, предназначенного на слом здания. Здесь она подошла к ожидавшему ее темно-серому «Сеату-Толедо», открыла заднюю дверь салона и уже вознамерилась сесть, как вдруг сцена, разыгрывающаяся в двух шагах от машины, привлекла ее внимание – она даже сама не смогла бы сказать, почему.