Испорченная кровь

— Кто слышит, пусть передаст тем, кто не слышит. На чрезвычайное положение, на аресты, высылки и закрытие наших газет мы должны ответить усилением деятельности. Больше денег в центральный фонд! Кто считает себя социалистом, революционером, должен пожертвовать для общего дела все, что может, оставив себе самое необходимое. — Тут Гафнер поднял палец, и все громко захохотали. — Нам нужно оружие, оружие и еще раз оружие; без оружия все — бессмысленно, все — напрасно, все — одни слова, слова, слова. Далее. Товарищей, высланных из Вены, нельзя оставить на произвол судьбы. Этим займутся ячейки: каждая возьмет на себя заботу об одном высланном, будет поддерживать с ним связь, передавать ему инструкции центра и в случае надобности снабжать материалом. Высылка социалистов из Вены в известном смысле нам на руку, таким образом наша деятельность скорее распространится в провинции, это обстоятельство надо использовать. Как наладить связь о высланными — это надо решать конкретно в каждом отдельном случае, здесь не может быть никаких шаблонов. Надо исходить из того, кто куда выслан, каковы там местные условия. Посоветуйтесь об этом в ячейках, и пусть организаторы ячеек передадут свои предложения центру, который поправит их в том случае, если одним и тем же высланным займутся несколько ячеек… Если…

В этот момент за окном появилась круглая физиономия и с любопытством заглянула в трактир. Гафнер тотчас замолчал и принялся усердно тасовать карты.

— Кого я вижу, господин комиссар Павлик, — сдавая карты, сказал он толстому человечку, который, пробравшись через переполненный зал, подошел к его столу. — Чем мы обязаны честью?

— Я вовсе не комиссар, лестью вы меня не купите, а вот у вас тут, я вижу, тайное собрание, — неприязненно ответил толстяк.

Гафнер изумился.

— Тайное собрание? — И он поднял палец; присутствующие разразились смехом. — Где, здесь, в трактире? Не ошибаетесь ли, господин комиссар? Вам еще, чего доброго, донесут, что мы назначили собрание на углу Кертнерштрассе и Опернринга[37], там наверняка потише, чем здесь. — И он снова дал сигнал к хохоту.

— Смотрите, дошутитесь, — сказал Павлик и, вынув блокнот, стал записывать фамилии. — Гафнер, Клика, Бурда, Немастил…

Гафнер сердито заявил, что никто не совершает ничего противозаконного: зайти в воскресенье в трактир и выпить пива никому не возбраняется, даже во время чрезвычайного положения. Филер на это ответил, что если никому не возбраняется ходить в трактир, то и ему не возбраняется записывать в блокноте все, что ему вздумается. — Цоуфал, Лебеда, Соучек… — продолжал он. — Гм… гм… знакомые все лица…

Этот толстый, круглолицый шпик был похож на того, с трубочкой, который в прошлом году гнался за Карелом на пути из редакции «Цукунфт», но Карел надеялся, что даже если это тот самый, то он вряд ли его узнает — с тех пор прошло более полугода. Однако Карел недооценил профессиональную память сыщика. Едва взглянув на Пецольда, Павлик прищурился и весело воскликнул:

— А-а, наш беглец! Так я и знал, что мы еще встретимся. Как же нас зовут и где мы живем?

Карел строптиво, по примеру Гафнера, ответил, что бегать по улице и вскакивать в конку никому не возбраняется, но Гафнер, строго сдвинул брови, осуждая такие слова.

— Да разве я спорю? — сказал Павлик. — Я просто говорю, что знал — мы еще встретимся, так и вышло. А теперь я хочу знать, как вас зовут и ваш адрес.

Гафнер прикрыл глаза и чуть заметно кивнул, давая понять, что нужно сказать правду.

— У Артиллерийских казарм, — бормотал Павлик, записывая адрес. — У Артиллерийских казарм… интересно, очень интересно, стало быть, у Артиллерийских казарм…

— А вы имеете что-нибудь против? — осведомился Карел, стараясь строптивым тоном замаскировать противное ощущение, будто он проваливается в пустоту, — по лицу филера видно было, что он знает нечто о Кареле или подозревает его в чем-то.

Павлик удивился — да как он может иметь что-нибудь против? Пусть себе Карел живет у Артиллерийских казарм, ему, Павлику, до этого нет никакого дела.

— Правда, я думал, — добавил он, — что вы живете в северной части города, около Геологического института, где как-то подстрелили кого-то. Кстати, на вашем теле нет ведь следа от пули, правда? Ну-с, мое почтение, господа.

Он сунул блокнот в карман и ушел.

Когда все расходились, Карел незаметно последовал за прихрамывающим Гафнером и неподалеку от центра города догнал его. Тот нахмурился.

— Было же сказано: всем порознь. Что вам надо? Коротко, пожалуйста!

Карел спросил, что думает Гафнер о его, Карела, разговоре с Павликом, свидетелем которого он был. Павлик, конечно, подозревает Карела, и нетрудно угадать, в чем. Почему он упомянул о Геологическим институте, почему заговорил о следе от пули? Ведь именно там Карел был ранен. На это и намекал сыщик, не так ли?

— По-видимому, так, — ответил Гафнер. — Я вам тогда же сказал, что бежать от него было ошибкой. И еще сказал, что, когда распространяете листовки, один должен прикрывать другого. Вы этого не сделали, потому так и случилось.