Испорченная кровь

Затем он сообщил сыну, что завтракать, полдничать и ужинать Миша будет у тетушки Ваховой, то есть у Бетушиной матери, а обедать — дома, то есть у мамá, на проспекте Королевы Элишки, ровно в половине первого, начиная с завтрашнего дня; но было бы хорошо, если бы завтра, в виде исключения, Миша пришел пораньше, скажем в двенадцать, чтобы до обеда по душам поговорить с мaмá и выразить ей свои почтительные чувства. Учили ли Мишу в Сером доме играть на рояле? Не учили? Жаль, было бы отлично, если бы он мог иногда играть с мамá в четыре руки или аккомпанировать ей; но раз не умеет, ничего не поделаешь.

Пока Борн произносил эту наставительную, хотя и несколько несвязную речь, которую Миша слушал с почтительным вниманием, послушно кивая головой, а Бетуша сидела напряженная, возмущенно отвернувшись, вздернув нос, словно ей приходится вдыхать какой-то мерзкий запах, они доехали до угла Вацлавской площади и Пршикопов. Там Борн дал знак кучеру остановиться и, пожав Мише руку, вышел из фиакра, пояснив, что их пути здесь расходятся: ему, Борну, нужно еще зайти в магазин, а Миша с Бетушей поедут на его новую квартиру на набережной. И, пересиливая боль в правой ноге, которая в последнее время беспокоила его, Борн, хорошо одетый, чуть пополневший с возрастом, исчез в толпе солидных немецких горожан и офицеров, совершавших по Пршикопам свою обычную вечернюю прогулку. Буршей на улицах было мало — они разъехались на каникулы.

4

Таким образом, если обозреть положение суммарно, все были довольны; довольна была Гана тем, что возвращение пасынка не принесло ей никаких неудобств, доволен был Борн тем, что Миша принял изгнание смиренно, без возражений, доволен был Миша тем, что сможет лелеять свои германские мечты в покое и одиночестве, и довольна была старая Вахова, матушка Ганы и Бетуши, получив такого приличного квартиранта, отец которого не торгуется и до гроша выплачивает назначенную ею цену, а сам квартирант, юноша из хорошей семьи, учтиво и не проявляя нетерпения, слушает ее слезливые излияния о замечательных качествах дорогого покойника, ее мужа, советника и доктора прав Моймира Вахи. К этим четырем удовлетворенным следовало присоединить еще и пятого — Бетушу; сердце старой девы переполнилось восхищением оттого, что в их доме поселился пригожий юноша, связанный с ней не только узами родства, но и общей судьбой изгоя, семейного аутсайдера. Мотив отверженности и обиды на жизнь так сильно завладел простодушной Бетушей, что она, в свои сорок лет, уже не могла думать ни о чем ином. Она так и не оправилась от удара, который перенесла много лет назад, когда журналист Гафнер, человек, которого она любила и с которым готова была связать свою жизнь, беспричинно и смертельно оскорбил ее, приравняв ее, бухгалтера в магазине Борна, к фабричным работницам и кельнершам. С год назад к этому горькому разочарованию прибавилось другое — черная неблагодарность Ивана, первенца Ганы. Малыш, которого в первые годы его жизни Бетуша любила больше, чем могла бы любить его собственная мать, превратился в мальчика с хмурым лицом, с опущенным кончиком носа, что придавало ему недетское, строптивое выражение, мальчика упрямого, своенравного и очень чванившегося отцовским богатством и именем. И Бетуша со слезами обиды отреклась от Ивана, когда однажды этот семилетний молокосос, в ответ на какой-то ему упрек, сказал ей «отвяжись». Миша в свое время тоже грубил Бетуше, но всегда потом каялся и просил прощения, Иван же стоял на своем и не уступил даже, когда отец, которому пожаловалась сокрушенная Бетуша, призвал его к допросу.

— Подумаешь, бедная родственница, какое мне до нее дело! — сказал он, когда Борн стал отчитывать его.

Борн пытался втолковать сыну, что неважно, бедна или не бедна тетушка Бетуша, зато она честная женщина и сама зарабатывает себе на жизнь, в то время, как Иван не заработал себе еще даже на леденцы, сосать которые ему куда более к лицу, чем критиковать взрослых. Но Иван поджал свои тонкие, бледные губы и упрямо глядел в сторону.

Бедняжка Бетуша с тех пор обратила свои неудовлетворенные материнские чувства на младшего Ладика, который еще был милым, розовым и болтливым ребенком. Но после горького опыта с Иваном и Мишей она не сомневалась, что когда-нибудь и Ладислав даст ей почувствовать, кем он ее считает.