Испорченная кровь

Кроме отделений явных, столь подробно здесь описанных, в ларце есть еще отделения скрытые, или тайники, запрятанные в нижнем заднем углу, под ячейками с кофеваркой и флаконами для чернил и песка. Там, мастерски замаскированные выдвижной дощечкой красного дерева, таятся ящичек для денег и ящичек для драгоценностей, выложенный нежным розовом бархатом, с выемками для колец, запонок и булавок в галстук. Осмотрительный путешественник положит здесь свои обычные украшения, которые ему не так дороги. Наиболее же ценные свои сокровища он спрячет в месте еще более тайном и безопасном. Как, разве может быть место еще более тайное? Безусловно — в самом тайничке есть еще свое потайное местечко, под двойным дном, тоже выстланное розовым бархатом.

Достойный вид, сказали мы, хранит этот странный плод наивности и хитроумия, все в нем — новое, блестящее, точное, все готово к путешествию; бритвы, несмотря на почтенный возраст, не притупились, гребенка — образец всех гребенок, будильник, выньте его из углубления — и ныне он будет охотно будить вас и отмеривать время, хотя время это — уже очень далекое, очень чужое тому времени, для измерения которого он был создан и измерять которое ему, увы, не довелось. К чему же столько труда, точности, умения, к чему потрачено столько ценных материалов, если возник урод, монстр, достойный лишь усмешки?

Не судите так строго, так поспешно! Создатели предка дорожных несессеров были не дураки. Антикварный ларец Борнов — предмет примечательный, но не уникальный. Были времена, когда венская фирма «Моритц Лагус и сыновья» делала хорошие дела именно с такими ларцами для джентльменов и подобными же шкатулками для дам, только было это задолго до восьмидесятых годов, когда Борн устроил грандиозную распродажу, полную ликвидацию галантерейных товаров. В те времена вводилось не только газовое, но, как мы видели, уже и электрическое освещение, на выставке в венской Ротонде демонстрировали недавно изобретенный телефон, в тихих прежде домах хрипели фонографы, слово «спорт» приобретало другое значение, чем то, какое в него вкладывала Гана, когда пятнадцать лет назад выходила замуж; специализация, которой Борн был вынужден покориться, несмотря на свое отвращение к ней, начала уточнять и сужать различные сферы деятельности, колесо цивилизации быстро катилось вперед, быть может в рай, быть может в ад, а прадед несессеров отстал, и никто им не интересовался — разве как курьезом.

Но пора нам вернуться к Мише, который, именно в это время сам изменившись, вернулся в сильно изменившуюся обстановку.

3

Как и следовало по отношению к столь дорого платившему воспитаннику, дирекция Серого дома до последнего дня образцово пеклась о Мише, заботясь о том, чтобы он был передан из рук в руки здравым и невредимым, без малейшего изъяна. Директор Пидолл прежде всего написал Борну обстоятельное письмо, поздравляя его с блестящей сдачей его сыном экзаменов на аттестат зрелости, каковой сын, совершенно излеченный и подготовленный как к нормальной жизни, так и к поступлению в высшую школу, будет, вместе с двумя своими коллегами, тоже уроженцами Праги, успешно закончившими гимназический курс такого-то числа, отправлен утренним скорым поездом в Прагу. Юношей будет сопровождать до Праги служащий Серого дома, который в дороге позаботится об их удобствах, а в Праге, на вокзале, сдаст их на руки родителей или опекунов, после чего все обязательства Серого дома по отношению к означенным воспитанникам будут исчерпаны. Поэтому дирекция Серого дома настоятельно просит уважаемого родителя либо самому явиться на вокзал к прибытию упомянутого поезда, либо прислать своего представителя с письменной доверенностью, уполномочивающей его принять излечившегося Михаэла Борна из рук служащего Серого дома и официально подтвердить его хорошее физическое и душевное состояние.

Отъезд Миши и двух его однокашников был торжественный, юношей провожали на вокзал все знаменитости Серого дома — советник Пидолл, доктор Кемени, законоучитель «Отче наш», учителя Танцмейстер и Гальма.

— Я убежден, — сказал Пидолл, прощаясь с выпускниками на перроне, — что, несмотря на некоторую суровость, с помощью которой мы старались содействовать вашему исправлению, вы будете с благодарностью вспоминать свое долголетнее пребывание в Сером доме; пусть отныне и навсегда понятие Серый дом станет для вас синонимом дисциплины, приличий и порядочности — словом, порядка, за нарушением которого следует наказание. Если вы под таким углом зрения взглянете на свое будущее, то увидите, что весь мир, в который вы возвращаетесь, — один огромный Серый дом, с тою единственной разницей, что кары, которые будут в дальнейшем постигать вас, окажутся гораздо более разнообразными и изощренными. Помните об этом и будьте здоровы, довольны и счастливы.

Так сказал директор Пидолл. Самым примечательным в его последнем выступлении перед тремя исцеленными питомцами было его твердое убеждение, что речью своей он ободрил и воодушевил юношей.