Испорченность

Слова Кадера крутились у меня в животе, смешиваясь с холодным кофе и кусочками рогалика. Чем больше я пыталась есть, тем сильнее меня тошнило. К тому времени, как я встала, меньше половины рогалика было съедено, и я просто взяла чернику из микса фруктов.

С каждым шагом прохладная жидкость плескалась о стенки чашки. Это было не из-за моих шагов, а потому, что все мое тело теперь дрожало. Кончики пальцев побелели, будто и без того прохладный воздух подвала похолодел градусов на пять.

С колотящимся сердцем, заставляющим кровь стучать в ушах, как барабан, я остановилась у края стены. Это была граница, которую он дал мне накануне, та, которую я хотела все еще иметь.

Широкие плечи Кадера заслоняли спинку стула. Его губы были сжаты в прямую линию, окруженную небритостью. Я старалась не думать о грубости и о том, как та ощущается на моей чувствительной коже. Его волосы снова были закреплены на затылке. Меняющееся освещение, исходящее от экранов, отражалось в его зеленых глазах. Его длинные пальцы управляли клавиатурой так же, как и моим телом.

В его каменном выражении лица не было никаких намеков на то, что он хотел, чтобы я знала, видела. Через два шага это будет видно. Я смогу увидеть то, что видит он.

Мои ноги не двигались. Возможно, цемент размягчился и снова затвердел. Это объясняет, почему мои носки теперь приклеены к полу.

Это не пол. Это я. Мне было страшно понять. Если Кадер прав и я не видела мир таким, каким он был на самом деле, возможно, я хотела остаться неосведомленной.

Сделав глубокий вдох, я обхватила обеими руками прохладный кофе.

Это не я.

Я была ученым, исследователем.

За свою жизнь я столкнулась с бесчисленным количеством разочарований и неудач. Это было частью процесса. С первого раза это никому не удалось. Вот что я говорила своим аспирантам, тем, чьей работе я помогала индивидуально или в небольших группах. Я попросила их описать свои результаты. В самом начале меня ждал ответ, что результаты не имеют значения. Они не подтвердили гипотезу. Почему?

Это был мой вопрос.

Я не заставляла их барахтаться в своих неудачах. Это не входило в мои намерения. Я хотела, чтобы они нашли успех в своей предполагаемой неудаче, потому что именно тогда произошло настоящее понимание.

Многие великие открытия были обнаружены в отброшенных данных.

— Доктор Карлсон, это не доказало мою теорию.

— Что это доказало?

Это заняло некоторое время, но постепенно те же самые студенты приходили ко мне, широко раскрыв глаза и взволнованные.

— Вы подтвердили результаты? — спросила я.

— Нет. Позвольте мне показать вам, что я нашел…

— Лорел.

Глубокий голос Кадера вернул меня из мыслей к реальности того, что было на его экранах.

— Что ты собираешься мне показать?

Стул откатился назад, когда он встал.

— Иди сюда, садись.

Мое кровообращение замедлилось, падая к ногам. Комната начала вращаться.

— Лорел?

Сильные руки обхватили меня, чашка выпала из моих рук на бетон. Брызнул холодный кофе. В то же время меня подняли с земли. Кадер говорил. Его слова и предложения вибрировали от него ко мне, но они не имели никакого смысла. Я плыла в туннеле, и стены смыкались.

— Лорел, какого черта?

Когда мои глаза открылись, я лежала на диване с прохладным полотенцем на лбу.

Никакой дезориентации. Я знала, где нахожусь и что мне нужно делать.

Сев, я положила полотенце и, пошатываясь, встала.

На этот раз, добравшись до стены, я изобразила улыбку.

— Я думаю, ты снова спас мою задницу.

Его гранитное выражение лица треснуло, одна сторона его губ двинулась вверх.

— Ты, блять, работа на полный рабочий день.

— Что случилось?

— Я не врач, но могу сказать, что ты упала в обморок.

С моих губ сорвался тихий смешок.

— Точный диагноз, доктор Кадер.

— Ты должна это сделать.

Я кивнула.

— Я знаю. Я готова.

Кадер что-то набрал на клавиатуре и встал. Схватив стул одной рукой, он жестом предложил мне сесть. Устроившись в большом виниловом кресле, я почувствовала тепло того места, где он только что сидел. Когда я подняла глаза, экраны передо мной были черными.

Кадер подошел к другой стороне пластиковой стены и принес один из стульев, стоявших у стола. Развернув, он его оседлал, подвинувшись ко мне.

— Мне потребовались недели, чтобы раскопать это, — начал он. — Я думал о том, что ты сказала. Ты знаешь исследования лучше, чем кто-либо. Полагаю, даже лучше, чем доктор Картрайт. Если мы собираемся раскрыть это дело, мы должны работать вместе.

Я глубоко вздохнула.

— Тебе нужна моя помощь?

Почему я ожидала увидеть картины смерти и разрушения?

— Частично.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, как тошнота отступает. — Думаю, нам следует начать отсюда.

Он наклонился вперед, его рука коснулась моей.

Мой взгляд метнулся к нему, ожидая выговора за прикосновение. Он сосредоточился на том, что происходило на экране.

— Тебе нужно посмотреть письмо, о котором я тебе говорил.

Кадер нажал еще несколько клавиш и щелкнул мышкой. Его движения происходили слишком быстро для меня, чтобы следовать шаблону или узнать его коды доступа. А потом оно появилось.

Я наклонилась вперед, обдумывая слова. Клинические испытания продолжаются…