Исповедь

Вернувшись в Берлин, молодой Лассаль намеревается занять университетскую кафедру. Но случайная встреча резко ломает его нетвердые жизненные планы — он встречается с графиней Гацфельдт, глаза которой, по дружному свидетельству очевидцев, «тогда еще сверкали блеском неугасшей страсти». И наш рыцарь сражен: «Насколько велико благородство ее души, насколько глубок ее ум, настолько же велико несчастье ее судьбы. Муж ее, он же двоюродный брат, граф Эдмонд Гацфельдт ненавидел ее, мучил и преследовал ее такими недостойными способами, каких нельзя найти даже в самых неправдоподобных романах…» Юный Фердинанд увидел в нем «олицетворение всех неправд давно прошедшего жизненного строя, олицетворение всех злоупотреблений власти, силы и богатства, направленных против слабого». И он взыскующе внушает себе: да не будет сказано, что ты, зная все это, спокойно допустил задушить эту женщину, не придя ей на помощь! Если ты поступишь так, то какое у тебя будет право упрекать других в подлости и эгоизме? Графиня с радостью приняла неожиданную помощь юного рыцаря, хотя тот в порыве к высшей справедливости не забывает выговорить себе контрактом добрый куш в случае счастливого исхода дела.

И начинается знаменитый трагикомический процесс Лассаля против графа Гацфельдта, который затягивается на целых девять лет. Первое испытание «громадной энергии» будущего «великого агитатора». Ему приходится забросить всякую науку, кроме юриспруденции, которую «изучает с бешенством», — «в несколько месяцев я сравнялся с адвокатами, а в два года, могу сказать, я превзошел их всех». Он бросает призывный клич демократической прессе, и она отзывается на его голос, обрушивается на злочастного феодала. «Я уничтожил графа в общественном мнении». Конечно, граф, не бездействует. Его богатство, его связи делают его недоступным закону. Тогда адвокат графини седлает беззаконие. С помощью друга он пытается выкрасть «юридические доказательства» расточительной и развратной жизни графа. Однако нерасторопный приятель и сообщник его попадают в руки полиции. Начинается новый процесс… Лассаль благополучно отбивается от полицейских обвинений в краже, в заключении процесса он с упоением произносит шестичасовую страстную речь. «Отбросив в сторону обвинение, направленное против меня, я заговорил о вражде между графом и графиней, отождествляя себя с их делом, и разбил окончательно графа и его сообщников». Присяжные выносят оправдательный приговор, а обыватели на руках выносят из зала нашего героя!

С великосветского водевиля он поспевает, однако, и на революционную драму. В кризисные дни осенью 48-го он снова привлекает к себе внимание полиции — его арестовывают в Дюссельдорфе, теперь уж по обвинению «в возбуждении граждан к вооруженному сопротивлению королевской власти». Пять месяцев предварительного заключения и суд присяжных. Снова эффектная речь — теперь уж это, по словам поклонников новоявленного Демосфена, «памятник политического красноречия века». И снова оправдательный приговор, несмотря на то, что Лассаль «бросает в лицо» стражам короны, что «принадлежит к числу самых решительных сторонников социал-демократической республики». Исправительная полиция делает «поправку» к вердикту присяжных — определяет полугодовую тюремную отсидку.

Между тем графское дело продвигается своим чередом, Лассаль занимается им и за решеткой. Вот наступает август 54-го — он может победоносно воскликнуть: «Я сломил этого знатного вельможу. Я держал его под ногами! Я продиктовал ему мир на условиях, не только вполне унизительных для него, но и вполне его бесчестящих. Я освободил эту женщину от его власти и принудил его передать ей очень большую часть своего состояния».

Девятилетний бракоразводный процесс графини вынужден подытоживать и Маркс — дюссельдорфские рабочие делегируют к нему «в Лондон рейнского социалиста Густава Леви, с тем чтобы представить во всей красе партийного «президента» Ласса'ля. С тех пор как графиня получила свои триста тысяч талеров, Лассаль совершенно переменился. Вел будто бы «процесс чести» против социального врага, использовал все влияние демократических сил, а чем закончил? Устроился на содержание к графине. Теперь сибаритствует, создает «придворную свиту литераторов», отталкивает рабочих, заигрывает с представителями голубой крови, постоянно эксплуатирует партию ради личных делишек.

Дюссельдорфские рабочие убеждены: не юридическая проницательность Лассаля, а самая обыкновенная интрига привела этот процесс с неожиданному концу. Им известно — во время процесса он шантажировал подлеца графа, давал взятку прокурору. Соучастник интриги — поверенный графа десяти тысяч талеров от него не получил… Вместе с неким Шопером играл на бирже. Проигрались. Шопер обанкротился. Лассаль, выиграв процесс, не считает нужным помочь напарнику. Открыто смеется ему в лицо: «Параграф шестой кодекса запрещает спекуляцию на иностранных биржах».