Исповедь

Будто подтверждая свою точку зрения, она сильно царапнула ногтями по моему животу, и я шлепнул ее по заднице настолько быстро, что едва осознал, что делаю. Она издала тихий стон и прижалась ко мне всем телом.

– Видишь? Тебе это нужно. И мне это нужно. Я отвезу тебя во все места, где я когда-либо была, и позволю тебе трахнуть меня там, чтобы ты мог переписать мою историю как свою, если хочешь, – пообещала она. – Позволь мне дать тебе это.

Я посмотрел на нее в изумлении, испытывая благодарность. Она была такой проницательной и такой щедрой, и, конечно, мне не нужно было переживать за ее комфорт. Как всегда, она управляла нами обоими, когда отдавала мне свой контроль.

– Я даже не знаю, что сказать, – признался я.

– Скажи «да». Скажи, что доведешь эту игру до конца.

Я ошибался. Прямо сейчас она не была Саломеей. Она была Эстер, использовавшей свое тело, чтобы спасти королевство, наше королевство. И как я мог воплотить в жизнь свою первобытную потребность заклеймить ее, зная это? Зная, насколько она щедрая и отважная?

– Мне кажется неправильным обращаться с тобой так… заявлять на тебя права, словно ты какая-то собственность. И, что еще важнее, я не хочу причинять тебе боль.

– Я хочу, чтобы ты заявил на меня права как на собственность, – сказала она, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо. Изменение позы заставило ее киску сжаться вокруг меня, и я втянул воздух. – Если ты сделаешь мне больно, я скажу тебе об этом. Ты поверишь, что я скажу «стоп», а я поверю, что ты остановишься, если я произнесу это слово. Неплохо звучит?

Черт возьми, да, это звучало неплохо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, с другой стороны, это была моя Поппи, женщина, которую, казалось, сам Бог создал для меня. И, возможно, так оно и было.

Я решил довериться ей. Довериться Ему.

Приняв решение, я подхватил ее под попку, затем встал, прижимая ее бедра к своим, и направился к дивану. Я поцеловал Поппи мягким, обжигающим поцелуем, который стал напоминанием того, как сильно я люблю ее, а затем, как только наши губы оторвались друг от друга, грубая часть меня взяла верх. Я опустил Поппи на пол и перегнул через подлокотник дивана так, чтобы ее задница оказалась выше головы, а затем насадил ее киску на головку члена.

– Сожми ноги вместе, – скомандовал я. – Плотнее.

Поппи повиновалась, и я со стоном погрузился в нее.

– Так туго, – выдавил я. – Ты доставляешь мне столько удовольствия.

Я толкнулся снова, достаточно сильно, чтобы ее ноги оторвались от пола, и продолжил в том же темпе. Ее прекрасная попка заполнила мои ладони, а атласные складочки обхватили член. Поппи стонала, потираясь клитором о подлокотник дивана.

И в этот момент ее любви, подобной любви Эстер, к нам и будущему, которое было настолько эфемерным, почти несуществующим, до меня дошло, что здесь нет никакого греха. Это была любовь, это было самопожертвование, противоположность греху, и, возможно, ощущать присутствие Бога здесь, с нами, в приватной комнате стрип-клуба, было полным безумием, но я чувствовал Его. Он словно был свидетелем того момента, когда Поппи открылась самой низменной стороне моей души и очистила ее своей любовью точно так же, как Бог делал подобное для нас, грешных, каждое мгновение каждого дня.

То чувство, которое мы с Поппи разделили в церкви, ощущение Божественного присутствия и обещания, было здесь, прямо сейчас. Мое сердце сжималось, а голова кружилась от мощи самого воздуха, и я снова почувствовал себя новобрачным, мужчиной, кричащим во все горло о своей радости друзьям и семье, и эта комната стала нашей хупой, нашим брачным шатром, а приглушенный голубой свет – лампадами десяти дев, наши тела вторили союзу, которым Бог уже соединил наши бессмертные души.

Как же это не назвать браком? Что еще могло быть более связывающим и более интимным, если не мы, обнаженные, в присутствии Бога? Это было как минимум обручение, обещание, клятва.

Я шлепал свою нареченную, жалея, что не могу упиваться ее визгами, как скотчем, а потом закусывать ее стонами. Я жестко трахал Поппи, любуясь голубыми волосами, рассыпавшимися по спине, нежными линиями тонкой талии, переходящими в идеальные бедра и попку, влажными складочками, сжимающими меня, и розовой дырочкой ануса – все это принадлежало мне. Я был королем этого тела – нет, я был его хозяином: я шлепал, царапал и вколачивался в нее снова и снова, пока наконец Поппи не издала наполовину вопль, наполовину вздох. Ее мышцы начали пульсировать и сжиматься вокруг меня, ногти царапали кожу дивана, поскольку она была потеряна для окружающего мира, лишь ее тело реагировало на меня.

Я тоже потерялся в этом – в том моменте, когда переписал историю, историю ее тела в этой комнате, которая теперь принадлежала мне и оргазмам, которые ей дарил. Где я сделал ее только своей, где дал клятву о браке в своем сердце, и именно эта клятва заставила меня выйти из Поппи и поставить ее на колени. Я хотел, чтобы она стала свидетельницей моего оргазма, хотел, чтобы она увидела, что подарила мне.