Исповедь

Я поднял глаза и встретился с Поппи взглядом, не в состоянии сдержать легкую улыбку, тронувшую мои губы. Поппи была такой красивой, даже сейчас, когда морщила лоб и кусала губу, выглядя обеспокоенной.

– Бог намного больше, чем наши грехи. Бог хочет, чтобы вы были такими, какие вы есть: оступающиеся, совершающие грехи, запутавшиеся. Все, чего Он просит от нас, – это любви: любви к Нему, любви к другим и любви к самим себе. Он просит нас пожертвовать свои жизни – не для того, чтобы жить как отшельники, лишенные каких-либо удовольствий или радостей, а отдать Ему наши жизни, чтобы Он мог умножить нашу радость и умножить нашу любовь.

Я взирал на их приподнятые кверху лица, читая на них выражения, которые варьировались от задумчивых и вдохновенных до откровенно сомневающихся.

Это было нормально – я хотел сделать эту проповедь примером для них. Сегодня днем я собирался позвонить епископу Бове и пожертвовать свою собственную жизнь. Собирался отречься от своего сана. А затем найти Поппи и сделать ей предложение стать моей женой.

Я хотел прожить свою жизнь в любви, точно так, как было задумано Богом.

– Нам, католикам, это дастся нелегко. В некотором смысле проще сосредоточиться на грехе и чувстве вины, чем думать о любви и прощении, особенно о любви и прощении к самому себе. Но это то, что нам было обещано, и я, со своей стороны, не отрекусь от Божьего обещания полноценной, наполненной любовью жизни. А как поступите вы?

Я вернулся обратно к лекторию и облегченно выдохнул.

Я сказал то, что мне нужно было сказать.

А теперь пришло время положить свои душу и тело.

XXII

Я не смог найти Поппи после мессы, но не расстроился. Мне хотелось сразу же позвонить епископу, пока разум и дух были уверены. Я хотел двигаться вперед, познать эту новую жизнь и начать прямо сейчас, черт возьми.

Только набирая номер епископа Бове, я в полной мере осознал реальность своих действий.

Я оставлял своих прихожан в затруднительном положении – им понадобятся приходящие священники, пока не найдут нового пастыря для церкви Святой Маргариты. Хуже того, я повторял судьбу своего предшественника. Да, я покидал церковь, чтобы жениться, а не потому что меня арестовывали, но все же. Смогли бы мои прихожане почувствовать разницу?

Больше никакой работы в комиссиях и на съездах, никакой борьбы за чистоту среди духовенства, никакой работы во имя и от имени Лиззи, никаких встреч молодежных и мужских групп, никаких блинных завтраков.

Был ли я действительно готов отказаться от всего этого ради жизни с Поппи?

Впервые ответ был однозначным: «да». Потому что на самом деле я не собирался отказываться от всего этого. Я нашел бы возможность служить в качестве мирянина, выполнял бы Божью работу другими способами и в других местах.

Епископ Бове не ответил, было еще достаточно рано, и он, возможно, был занят своей паствой после мессы. В глубине души я знал, что должен подождать и поговорить с ним лично, а не оставлять голосовое сообщение, но я не мог ждать, не мог даже думать об ожидании. Хотя понимал, что голосового сообщения недостаточно и мне придется пережить множество личных бесед, я все равно хотел запустить этот процесс, прежде, чем отправиться к Поппи. Я хотел прийти к ней свободным мужчиной, способным предложить ей свое сердце всецело и безоговорочно.

Услышав сигнал голосовой почты, я начал говорить. Я старался быть кратким и говорить по существу, потому что невозможно объяснить все доходчиво, не затрагивая моих грехов и нарушенных обетов, чего я действительно предпочел бы не делать, по крайней мере, посредством голосовой почты.

Закончив свое тридцатисекундное заявление об отставке, я повесил трубку и с минуту смотрел на стену в спальне.

Я сделал это. Это на самом деле происходило. Моя карьера пастыря закончилась.

* * *

У меня не было кольца и я не мог поехать и купить его на свою зарплату, но я отправился в сад возле дома священника, чтобы нарвать букет анемонов с белоснежными лепестками и черными, как смоль, серединками, связал стебли нитью, взятой из комнаты воскресной школы. Цветы были изящными, но не пафосными, совсем как она. Я смотрел на них всю дорогу, пока шел через парк к ее дому, и мое сердце едва не выскакивало из груди.

Что я собирался сказать? Как я собирался это сказать? Стоило ли мне опуститься на одно колено или такое делают только в фильмах? Стоило ли мне подождать, пока не смогу купить кольцо? Или подождать, пока на горизонте не замаячит хоть какая-то возможность заработка?

Я знал, что Поппи любит меня, что она хочет совместного будущего со мной, но что, если я слишком тороплюсь? Что, если вместо восторженного «да» я услышу «нет»? Или еще хуже – «я не знаю»?

Я сделал глубокий вдох. Несомненно, с этим сталкивались все мужчины, когда готовились сделать предложение. Просто я никогда не думал, что когда-нибудь соберусь жениться, по крайней мере, не в течение последних шести лет, так что я даже не задумывался о том, как буду его делать или что буду говорить.