Исповедь добровольного импотента

Воля встретила меня ярким солнцем, свежим майским ветерком и девственной зеленью. И странное чувство охватило меня, будто бы я действительно несся по пустынной дороге на чужом автомобиле (наверняка я угнал его), мчался без запаски, без домкрата, без всего-всего, шпарил налегке. Радость и ужас перемешались во мне, я заложил два пальца в рот и разразился диким свистом восторга. Стая голубей поднялась с мусорного контейнера в синее небо. Прохожие шарахнулись в разные стороны.

Я остановился возле ларька и купил у красивой брюнетки две бутылки «НЕВСКОГО особо крепкого» – для затравки.

На базар

Июльский полдень. Суббота. Мы с отцом не спеша двигаемся по улице Луначарского. Путь наш лежит в центр города, конечная цель – базар. Так как городишко наш маленький, нет и сотни тысяч жителей, то и базар здесь один – небольшой кирпичный павильон, да еще несколько рядов деревянных прилавков под открытым небом. В павильоне царствует гастрономия, а уж на улице выставляется промышленный ассортимент.

Вообще-то, в нашем городе все в одном экземпляре: вокзал, Дом культуры, гостиница «Колос», Универмаг, ресторан «Дема», баня, маршрут автобуса и один на всех вытрезвитель. Наверное поэтому, в нашем Давлеканово все друг друга знают, ну, если не по имени, то в лицо – это уж точно.

– Так, давай определяться, – говорит отец, – Что будем брать? Мясца или рыбки?

– Может, и того и другого? Чтобы не мучаться? – предполагаю я.

Мы всегда общаемся в полушутливом тоне.

– Не выйдет, деньжат маловато. Или ты добавишь?

– Нет, – говорю, – не располагаю.

– Ну, тогда придется потрудиться. Я думаю… полкило свининки и говядинки с килограмм. Как?

– Интересно, – одобрительно киваю я.

– Находишь? – улыбается отец. Он пребывает в благостном настроении. Доволен, что я наконец-то приехал и теперь все заботы по сооружению сливной ямы для «теплого» туалета можно передать мне.

Во время каждого своего отпуска отец затевает какое-нибудь предприятие по благоустройству нашего, им так называемого, родового имения. Имение это состоит из социалистических шести соток земли, одноэтажного деревянного дома, глиняного сарая, заваленного дровами, баньки и «холодной» уборной. Архитектором и строителем всех этих построек был мой дед по линии матери – Ведешкин Михаил Севастьянович. Как коммунист и главный прокурор города, он считал, что не имеет морального права на удобства в доме, тогда как большинство горожан справляют их вне. После смерти деда мой отец, сочувствующий беспартийный, решился на перестройку.

– Эх! – восклицает реформатор, провожая взглядом удаляющуюся от железнодорожной станции электричку. – Вот таким же пригожим деньком, лет сорок назад, посадил меня батька с этой самой платформы на поезд, дал тридцать рублей денег, запасную пару самошитных ботинок и отправил в Уфу на самостоятельную жизнь.

– Да, щедрое было время, – замечаю я.

– Молодость, брат! Совсем другое представление о жизни. Это я сейчас без мяса обеда себе и не мыслю. А тогда, привезем, бывало, с Ахмедом из дома по мешку картошки – вот тебе и все меню на целый семестр.

Мы поравнялись с ларьком, на котором красовался плакат: «Хлеб, булка и пр. Все свежее!!!»

– Ох, едрена вошь, какие мы важные! – послышалось со стороны очереди.

Мы дружно обернулись.

– Ну, ебтыть, даже корешей своих давних не замечаем! – не покидая своего места в очереди, орал в нашу сторону крупный рыжий мужик.

Все у него было крупное: нос, губы, мясистые уши, пальцы, покрытые золотистой растительностью, живот и пыльные сандалии.

– О, здорово, Юр! – воскликнул отец.

– Здорово, начальник! – Юра крепко пожал протянутую руку.

– Вот – сын мой, – показал в мою сторону отец.

Я кивнул и приблизился.

– Видал, еще в прошлый год, – даже не взглянув на меня, пренебрежительно буркнул крупный Юра.

Наверное, это мои желтая майка с красной надписью «PLAYER’S JB CLUB 49» и зеркальные солнцезащитные очки так на него подействовали.

– Часы вот мне подарил – австрийские! – попытался приподнять меня в глазах своего кореша отец. – С автоподзаводом…

– Вот часы, – перебил его Юра и поднял свою крупную руку, – Красный Командир!

В рыжих зарослях мощного запястья, на потертом ремешке, мерцал маленький часовой механизм.

– Их еще мой дед, первый штатный пожарный города Матвей Захарыч, получил в подарок от благодарных жителей, – гордо продолжал Юра. – Через все пожары и пьянки их пронес и перед смертью моему отцу передал. Чуешь?! Тот всю войну в них прошагал, не снимая. Даже когда ему в 45-ом левую руку по локоть шальным осколком отшибло, он с носилок прыг: «А ну», – кричит, – «нахуй ваши процедуры, дайте-ка сюда мою руку, а не то никуда не поеду!» Санитары подумали, что свихнулся мужик от боли, ну, и сунули ему культю-то, чтобы не буянил. А батя часы отстегнул и в карман, потом только сознание потерял.

– Смелый был мужик, – вставил отец.