Читаем Исповедь Еретика полностью

Переедание — это наша национальная традиция. Я мог съесть щедрый обед и сытный ужин. Весь день не ел ничего, а вечером — порцию размера XXL. Прошло немало времени, прежде чем я отказался от такого стиля жизни. Давно уже питаюсь по-другому. Ем часто, но немного. Я не верю в некоторые мифы. Нет ничего страшного в том, чтобы есть после полуночи, но, естественно, это не будет хлеб с маслом. По вечерам я могу перекусить овощами, фруктами или йогуртом. Днем стараюсь есть то, что дает энергию: продукты, богатые углеводами и белком. Ем очень много рыбы.

А мяса?

Не чаще двух, иногда трех раз в неделю. Но сложно говорить однозначно. Иногда я могу не есть мяса неделями, а потом почувствовать, что должен положить его в тарелку. Это импульс. Я прохожу мимо мясного отдела, и вдруг мне хочется индейки. Так все и происходит.

Ты можешь отказаться от мяса из принципа, определенной идеологии?

Я хищник. Если кто-то мне говорит, что не ест мясо, потому что не хочет обижать братьев наших меньших, то я не понимаю этого. Но собаку я бы не съел. Лошадь тоже, потому что они словно собаки.

А свиньи нет?

Нет. Хотя я не отрицаю наличие у них интеллекта. Это сообразительные, неглупые животные. Я их не перевариваю по другой причине. Это самое плохое мясо, которое существует: нездоровое, жирное, с множеством токсинов.

А говядину?

Говядину иногда ем, но она должна быть правильно приготовленной. У меня есть несколько любимых мест, где ее прекрасно готовят и подают. Тогда действительно стоит ее попробовать.

Ты споришь со знакомыми вегетарианцами?

Всё наоборот. Я часто их защищаю. Когда доходит до спора между ними и мясоедами, и я слышу обычный аргумент о том, что мясо необходимо есть, потому что оно источник силы, жизненной энергии и множества необходимых веществ, то занимаю сторону вегетарианцев. Отчасти потому, что мне нравится быть адвокатом дьявола, отчасти потому, что люблю свободу. К тому же, я не встречал человека, который смог бы опровергнуть аргумент о том, что большинство млекопитающих, слоны или киты например, не являются плотоядными.

Сам говоришь такое, но аргумент о братьях наших меньших тебе не подходит…

Я верю в то, что нельзя взять всю нацию или даже группу людей и сказать, что им необходимы только определенные вещи. О боге идет речь, или о корове — это неважно.

Вы должны верить в бога, потому что это хорошо; вы должны есть говядину, потому что это здоровая пища; вы должны заниматься спортом, потому что это полезно для здоровья… Что за бред?!

Я знаю спортсменов, которые умерли молодыми, но я также знаю курильщиков, которые дожили до глубокой старости. Я знаю вегетарианцев, которые являются образцом здорового человека, но знаю и таких, кто болен анемией. Я знаю много прекрасных людей, которые ни разу в жизни не были в костеле, но я также имел несчастье встретить множество христиан, которые оказались полными ублюдками. Таких примеров можно привести множество. Ешь то, что приносит тебе пользу. И пошли в задницу тех, кто пытается тебя убедить в обратном.

Но в большинстве случаев разве ожирение может принести пользу?

Толстые люди — это в основном те, кто не задумывается, что кладет в свою тарелку. Они просто наедаются нездоровой пищей, которая всегда под рукой. Нет в этом особого понимания. Это происходит механически. К тому же лишний вес — это прежде всего результат лени, заклятым врагом которой я являюсь. Люди, которые сознательно подходят к проблеме питания, редко толстеют. А если и толстеют, то именно это им необходимо, такие у них приоритеты. Может, если бы ели меньше, они были бы несчастны. Существуют разные культуры, различные идеалы красоты, различные идеалы здоровья. Нам кажется, что некоторые вещи универсальны, но универсальными они являются только здесь и сейчас. Я не хочу их оценивать и сравнивать. Я сам выбираю свой идеал, но не собираюсь его навязывать другим.

Раз уж мы заговорили о культурах, ты считаешь, что кулинарные традиции много говорят о месте, из которого происходят?

Конечно. Я очень много путешествую и стараюсь попробовать характерную для данного региона кухню. Это очень поучительно. Есть люди, которые едут на каникулы в Египет, Мексику или другое место, где греются на пляже и едят то же самое, что и дома. Моя цель не в этом. Где бы я ни был, мне нравится выйти на улицу, познакомиться с местом изнутри. Нравится найти кафе, где подают местные блюда. Хотя иногда я этому сопротивляюсь.

Ты уже говорил, что собаку не съел бы…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное