Читаем Исповедь Еретика полностью

Есть такой парень. Зовут его Энтони Бурден. По телевизору можно увидеть его программу. Он ездит по всевозможным уголкам планеты и пробует самые специфические блюда местной кухни. Когда я вижу, как в джунглях для него готовят хвост ящерицы или гениталии какой-нибудь другой рептилии, то сам про себя думаю, что мне с моим сопротивлением неплохо живется. Но это не значит, что мне не нравится этот парень. Наоборот, я люблю его радикальный анархичный гедонизм. Его программы — настоящий праздник. Для глаз.

И тебе не хочется переступить через свои кулинарные табу?

Есть области жизни, где я пытаюсь переступать границы, есть и те, где сознательно ограничиваю себя.

Ты ешь фастфуд?

Четыре часа утра, много алкоголя… В таких обстоятельствах бывает. Но есть это на трезвую голову и в полдень? Когда я смотрю на людей, объедающихся большими булочками с котлетой, мне кажется, что я вижу голубей, которые устроили пир на чьей-то блевотине. Или крыс, роющихся в помойке. В глазах у таких людей пустота, я словно смотрю на птиц перед убоем. Мне становится дурно от одного только вида.

ХРУПКАЯ БЛОНДИНКА

Хороший алкоголь поставишь рядом с тарелкой?

Я не много пью, но хорошее вино в обед полезно.

Ты разбираешься в винах?

Я люблю белое, это все, что я знаю. Выбираю то, что мне подходит. Чаще ем рыбу, чем мясо, а к ней белое подходит больше. К тому же после него чувствую себя лучше, не так перегружает печень. Это вопрос вкуса.

А другой алкоголь?

Я говорил, что не пью много. Редко решаюсь выпить крепкий алкоголь в чистом виде. Нет желания.

А наркотики? Принимаешь?

Они меня не привлекают.

Ты нарушаешь схему типичного рок-музыканта…

И отлично. Не люблю схемы.

«Пью мало, наркотики — это плохо…»

Я этого не говорил. Нет ничего плохого в наркотиках. Все для людей. Просто некоторыми вещами надо уметь пользоваться. Я могу курнуть травку или скушать кекс с гашишем, но редко и только за компанию.

А «хрупкую блондинку»? Чеслав Мозил так поет о кокаине. Тоже пробовал?

Бывало. Понравился мне больше, чем марихуана или гашиш. Но сам я не покупаю.

Потому что это незаконно?

Нет, не в этом дело. Я за легализацию наркотиков, легких так уж точно. Общество получит доход с дополнительного налога, а полиция — время, чтобы заниматься серьезными делами. Оговоримся: арест подростков с самокрутом в кармане — это не серьезное дело. Речь идет не только о наркотиках. Я также думаю и о проституции. Я ее легализовал бы. Всем бы от этого стало только лучше. Но это не значит, что я каждую неделю бегу в бордель или колюсь.

Ты считаешь, что наркотики опасны?

Есть много опасных вещей. Я уверен, что водка и сигареты убивают гораздо больше людей, чем порох. Правовая система должна строиться на холодном расчете. Если мы запрещаем наркотики, то почему разрешаем продажу алкоголя и сигарет?

Ты поддержал бы такой запрет?

Я думаю, что взрослые люди заслуживают право самостоятельно заботиться о своей жизни. Хотят себя травить, пусть травят. Что мне с того?

А дети?

Мне трудно представить себя в роли родителя. Но мы обсуждали это в кругу друзей. У некоторых из них есть дети, и мы рассуждали, как оградить их от наркотиков и алкоголя. Эти вещи притягивают подростков. Именно потому, что они запрещены. Если бы у меня были дети, а я надеюсь на это, то мне бы хотелось, чтобы они попробовали запретный плод дома, а не на улице. Я сам принесу травку, закурю с ними, выпью первое пиво и объясню, как с этим надо себя вести…

Но ты же не принесешь им героин?

Шутишь? Я сам боюсь пробовать героин. Но знаю, что может произойти с человеком… Сам видел.

ЛОСЬ И ДЕШЕВАЯ ШЛЮХА

Ты за легализацию проституции. Пользовался когда-нибудь услугами женщин легкого поведения?

Мне не приходится платить за секс.

Но ты пробовал такие развлечения?

Два раза. У меня эмпирическое отношение к действительности. Я должен попробовать, а потом оценивать. В первый раз это произошло во второй половине девяностых. Тогда я еле сводил концы с концами и в принципе не мог позволить себе таких развлечений. Но судьбе было угодно, чтобы после очередной вечеринки я остался ночевать у одного друга в Варшаве. Сегодня это уже остепенившийся человек, у него жена и дети, поэтому я не буду называть его имя. Уже тогда зарабатывал прилично. Мы хорошенько выпили, и он предложил мне заехать в бордель. Я согласился. Выбрали двух девушек, друг заплатил, и мы отправились в комнаты. Моя по крайней мере на первый взгляд казалась симпатичной. Но когда я пригляделся повнимательнее, зрение вернулось…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное