Исповедь колдуна. Трилогия. Том 1

Взгляд вперед по профилю заставил меня почувствовать неладное. ЦУБ застыл неподвижно метрах в трехстах впереди, не доехав до озерка по крайней мере еще столько же. Не было слышно работающего под нагрузкой тракторного двигателя.

В плотных сумерках я с трудом различил две человеческие фигуры, которые тащили ко входу в тамбур третью, держа под руки. Черт! Что там произошло? Поспешно опустив теодолит рядом с маркой и пошире расставив металлические ноги, я бегом бросился к ЦУБу. Сбросив с ног лыжи и гремя своими «кеньками» по ступенькам приставленной ко входу лестницы, я быстро вошел в жилую бочку.

– Что случилось? – спросил я Георгия, глядевшего на меня круглыми глазами.

– С-славка ногу порубил! – проглотив комок в горле ответил тот.

– Сильно?

– Порядочно. Кровь так и хлещет. Он вчера, как на грех, два часа свой топорик бруском драил.

– Валенок сняли?

– Пришлось сначала разрезать. Потом сняли.

Я отодвинул Дидиликэ в сторону, прошел в средний отсек ЦУБа, где приглушенными голосами разговаривали Федоров с Москалевым и изредка постанывал Игнатов. Москалев заканчивал бинтовать полосами разорванной простыни Славкину ногу, а Сан Саныч поддерживал ногу на весу.

– Где ты ее порубил? – спросил я Сашку.

– Прямо на взъеме. – морщась ответил тот. – Хотел срубить куст, который торчал прямо по створу, и зацепил лезвием за ветку. Она спружинила, я рванул и вот… – он глазами указал на ногу.

Я отстранил в сторону Федорова и тракториста, закончившего бинтовать ногу. Толстый слой белой ткани подозрительно быстро пропитывался кровью.

– Пошевели пальцами! – приказал я. – Только немного.

Игнатов посмотрел на меня и пальцы левой ноги послушно шевельнулись. Я облегченно вздохнул. Сухожилия были целы. В крайнем случае они не были до конца перерублены. Но крови много. Видно задеты несколько крупных сосудов, да и повязка наложена плохо.

Вспомнилось содержимое нашей отрядной аптечки и мне захотелось материться. Что можно сказать, когда в ней даже бинтов не было! Рану нужно перебинтовать по новой, затем садиться за рацию, если не поздно. Сегодня суббота, последний сеанс связи в два часа. Я мельком взглянул на часы. Поздно. Связь минут сорок как закончилась. Посмотрел на бледное лицо Славки и решился.

– Вот что, мужики! Оденьтесь и погуляйте пятнадцать минут по улице!

Мужики удивленно переглянулись между собой, но повелительные интонации, которым меня научила книга, не оставили выбора. Сан Саныч первым пошел к выходу. За ним потянулись остальные.

Можно было оставить парней в ЦУБе, но я не хотел, чтобы они отвлекали меня во время сеанса исцеления. Помнил я и о странном свечении, охватившем меня во время сеанса исцеления с матерью.

Повинуясь мысленному приказу, Игнатов закрыл глаза и уснул. Я устроился возле него поудобнее, расслабился, мысленно прочитал формулу сосредоточения и концентрации психоэнергии. Пальцы медленно стали наливаться светом, с кончиков потекло зеленовато-голубое пламя психополя и окутало светящейся пеленой ступню Славки с глубокой резаной раной. Под пальцами медленно сближались края раны и утихла бьющая толчками темная кровь.

Отдалились и исчезли вогнутые стены ЦУБа. Я чувствовал, как изнутри страдающей плоти поврежденные клетки шлют в уснувший мозг Игнатова сигналы боли. Я снова находился в сотне, а может быть, тысяче мест. Каким-то образом сращивал между собой поврежденные мышечные волокна и соединительную ткань. Соединял в единое целое перерубленные лезвием сосуды и капилляры. Чутко реагировал на идущие к мозгу сигналы боли и старался делать так, чтобы эти сигналы изменились на здоровые.

Очнувшись, я первым делом взял в руки остатки простыни и вытер покрытую свернувшейся кровью ступню. На белой коже не осталось даже царапины. Она была гладкой и здоровой, как будто ее не касалось лезвие топора. Славка продолжал спать. Лицо парня было совершенно спокойным.

– Как он? – спросил вернувшийся с улицы Федоров.

– В полном порядке, Сан Саныч. – улыбнулся я. – Спит, как младенец. Пусть себе спит. Проснется завтра и опять начнет махать возле бочки руками и ногами.

– Значит санрейс вызывать не будем? – недоверчиво спросил Федоров.

– 

Не будем. – подтвердил я. – Незачем. Сам посмотри, Фома Неверующий!..

Утром Славка проснулся полностью здоровым, только очень голодным. Сначала он несколько минут молча и очень внимательно разглядывал свою ногу, непонятно каким образом выздоровевшую. При этом он косился на меня с некоторым удивлением и опаской. Потом пробормотал:

– Спасибо, Анатольич!

И, поспешно одевшись, выскочил на улицу, не забыв по пути стащить с кухонного стола пару пирожков. В заветерье за ЦУБом он действительно принялся проделывать упражнения на растяжку, проверяя добротность моего вмешательства.

После несколько затянувшегося, по понятным причинам, завтрака, мы опять двинулись вперед по болотине. Парни пошли с ЦУБом, а я вернулся к оставленному на холме теодолиту.