Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

– Конечно, можно, папа. – ответил я и прислушался к пулеметным очередям, доносившимся из кухни. – Сбежал?!

Отец покосился на Михаила и незаметно от него пожал плечами.

Когда странный пациент, а особенно его жена, убежденная, что ее супруга вылечили от алкоголизма, покинули нашу квартиру и в ней наконец-то наступила благодатная тишина, отец рискнул высунуть нос из моей комнаты. На кухне мы застали мать, поспешно читающую заклинание от головной боли.

– Как, сынок, вылечил? – морщась спросила она.

– От чего его лечить, мама? Он совершенно здоров! – засмеялся я. – Если кого и нужно лечить, так это его супругу, от излишнего темперамента.

– Сорока она! – коротко сказала мать.

Игорь Николаевич смотрел на мать со странным выражением.

– Знаешь, Зоенька, я теперь понимаю, что я самый счастливый муж на всей планете. – неожиданно заявил он и подмигнул мне.

– Это почему? – спросила сразу зардевшаяся от удовольствия Зоя Владимировна.

– Хотя бы потому, что ты говоришь гораздо меньше слов, чем эта Маша, и раз в пять медленнее. Кстати, я вижу, что у вас тут ничего не изменилось. Только у Андрея пациентов стало больше.

– Ты же ничего еще не знаешь, Игорь. – сразу же подхватила она его полушутливую фразу. – Тут на днях наш сын такое чудо совершил!…

Догадываясь о чем пойдет речь, я поспешно отступил и скрылся в своей комнате. Родители остались на кухне и я долго слышал их тихие голоса.

Перед сном отец зашел в мою комнату.

– Я бы хотел поговорить с тобой серьезно, сын, не возражаешь? – спросил он.

– Конечно, папа, давай поговорим.

– Я вот о чем, сын. – начал он, усаживаясь в кресло, – Я знаю, что вы, подрастающее поколение, относитесь с некоторым пренебрежением к нам, родителям. Вы называете нас предками, батями, конями… Впрочем, не это главное. Я хочу сказать, что еще совсем недавно ты, сынок, тоже был таким же самым обыкновенным мальчишкой. Взбалмошным, капризным и так далее.

Отец заметил мой протестующий жест и предупреждающе поднял руку.

– Подожди, Андрей, дай мне высказать все, что накопилось. Ведь об этом говорю не в упрек тебе. После больницы ты, конечно, сильно переменился, стал не совсем обычным человеком. Сначала ты увлекся материными книжками об экстрасенсах и магией. Я думал, что у тебя это одно из твоих увлечений, которые так быстро у тебя проходили раньше. Теперь я вижу, что это у тебя серьезно. Достаточно серьезно, ведь так?

Он пристально посмотрел на меня и я кивнул.

– Все это время я пытался читать эти же книги. Даже во время своей поездки я выкраивал время. Пытался все осмыслить. Главное не в том, что я так и не смог принять все это в свою душу, прочувствовать. Весь мировой опыт и факты жизни почти всех таких людей свидетельствуют о лишениях и трудностях, с которыми таким людям приходится сталкиваться. Раньше таких людей называли колдунами, ведьмами, сжигали на кострах, убивали. Теперь, за несколькими исключениями, их травят в печати, избивают фанатики, объявляют шарлатанами, закрывают в психушки. Ты прочитал в той книжке, что я тебе привез, сколько пришлось пережить Джуне?

– Я не успел прочитать, но я знаю об этом, папа.

– Это очень трудный путь, сынок. Ты уверен, что сделал правильный выбор?

Я кивнул.

– В больнице, а особенно после морга, отец, я стал думать. И пришел к выводу, что человеческая жизнь очень хрупка, ранима, что ли? И что к жизни вообще нужно относиться очень бережно. Жить не только для себя, но и помогать другим. Как сказал голос: лечить. Я почувствовал, что могу помогать, могу лечить, что во мне проснулось что-то такое, необычное. Я просто обязан делать это. Понимаешь?

Игорь Николаевич кивнул, а потом спросил:

– А с диагностикой неполадок в машинах? Это тоже в тебе проснулось?

– Да.

– Можешь объяснить, как это у тебя получается? Все-таки машины ближе моему разуму, чем лечение с помощью биополя?

– Хорошо, я попытаюсь, отец, хотя не уверен, что мне это удастся. Вокруг людей я вижу ауру. Такое свечение вокруг всего тела, а над головой оно становится еще более заметным и образует как бы светящийся золотистого цвета нимб. Как на иконах святых. У машин тоже есть свое свечение. Только у человека оно живое, переливающееся всеми цветами радуги в зависимости от характера и настроения, а у машин оно не живое. Какое-то мертвое, более жесткое. Я смотрю на работающий двигатель, слышу, как он работает, вижу его свечение. Потом я начинаю видеть…, нет, я неправильно выразился. Начинаю представлять себе его работу. Вот ходят в цилиндрах поршни, вот крутятся валы шестерни, как зацепляются друг за друга зубья и что при этом происходит. Правильно все это работает или неправильно и что нужно сделать для того, чтобы все детали начали работать правильно. Я как бы вижу все это. Только не глазами или, вернее, не только глазами, а как бы сразу всем телом и мозгом. Душой.

Я остановился и беспомощно развел руками.

– Видишь, отец, я не могу тебе внятно объяснить. Нет у меня подходящих слов. А с человеческим организмом еще сложнее и намного.

Игорь Николаевич несколько минут сидел глубоко о чем-то задумавшись.