Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

– Послушай, Соколов, на своей металлической визитной карточке ты представляешь себя людям как народного целителя и экстрасенса. В последнее время до меня доходили слухи… Но не считаешь ли ты все это слишком смахивающим на шарлатанство? – суровым голосом выговорила она все это на едином дыхании.

– А ты что, заботишься о моей нравственности? – спросил я.

Алена презрительно прищурилась.

– Значит ты считаешь морально оправданным обман людей, Соколов?

– А с чего ты это решила, что я их обманываю?

– Да потому, что все эти предсказатели и гадалки не имеют с истиной ничего общего. Я им не верю!

– Гадать и предсказывать я не умею, – улыбнулся я, – А вот за остальное, о чем нам на дверях написано, могу дать полную гарантию.

– Ну тогда попробуй вылечить меня. – предложила она.

– От чего тебя нужно лечить? По моему, со здоровьем у тебя все в порядке.

– И правда! Не от чего! – Алена впервые за этот вечер улыбнулась.

– А меня можешь вылечить? – тут же подскочила ко мне Валентина Буянова.

– А ведь ты тоже здорова. – сказал я. – Впрочем, как и все в этой комнате.

– А вот тут у меня шрам. – сказала Валентина и тут же начала задирать юбку, чтобы показать мне, где у нее находится шрам.

Если учесть длину ее модной джинсовой юбки, то можно себе представить, что я тут же поспешил отвернуться от нее, а остальные девчонки расхохотались.

– Ну, хорошо! – Буянова тут же опустила юбку. – Со шрамом все ясно, а вот, например, ты меня как экстрасенс загипнотизировать можешь?

– А зачем тебя гипнотизировать?

– Просто так, – ответила она, – Можешь?

– Могу, конечно, – сказал я, постепенно начиная злиться, – Только не понимаю, зачем тебе это нужно?

– Не можешь! У меня глаза темно-карие, почти черные, а это значит, я гипнозу не поддаюсь. Понял? А у тебя, хвастунишка, они серые и, значит, никого ты не загипнотизируешь. Не сможешь.

– Хорошо, Валентина, ты сама на это напросилась. – сказал я и повернулся к остальным участницам этой сцены. – Будьте свидетелями! – и я вновь повернулся к Буяновой.

– Смотри мне в глаза! – приказал я Валентине с необходимыми модуляциями голоса. – Закрой их. Ты спишь и слышишь только меня…

Я подкрепил словесный приказ мысленной формулой и быстро перевел Буянову в третью стадию. Потом повернулся к остальным.

– У вас есть желание услышать исполнение песен известной певицы? – спросил я. – Только не из этих кривляющихся иностранных штучек, а настоящих, из старых?

– Она что… действительно будет петь? – с сомнением спросила меня Алена, глядя на неподвижно застывшую посреди комнаты Буянову.

Дело в том, что у Валентины был писклявый, очень неприятно звучащий голос и никто из нас не слышал, чтобы она хоть когда-нибудь пела. Даже в детском садике.

– Будет петь, не сомневайтесь. – подтвердил я сам не зная, что из этой затеи получится. – Как насчет того, чтобы она стала Валентиной Толкуновой?

– Она что, уже загипнотизирована? – недоверчиво спросила меня Алена.

– Попробуй поговори с ней и убедись.

Но все попытки Алены заговорить были безуспешны. Впрочем, как и остальных моих одноклассниц. Валентина стояла неподвижно с закрытыми глазами и не реагировала. Я вовремя успел остановить Светку Шабанову, которая пыталась пробудить внимание к себе Валентины щипком.

– Все, девочки, – сказал я. – Убедились? Тогда начнем. – и я повернулся к Валентине.

– Ты – известная певица Валентина Толкунова, ты стоишь на ленинградской сцене в большом концертном зале и перед тобой очень большая и благожелательная аудитория. Оркестр уже играет вступление и теперь вступаешь ты. Начинает звучать твой голос…

Буянова запела. Без музыкального сопровождения голос Валентины зазвучал в тесной комнате неожиданно сильно и чисто. Но это был совершенно другой голос! Не ее, не Валентины.

Черненькая, симпатичная, вертлявая девушка вдруг исчезла. Гордая осанка тела, плавные, сдержанного достоинства жесты. Это была Валентина Буянова и одновременно не она. Перед нами стояла совершенно незнакомая юная женщина с чертами лица Валентины и она пела.

С минуту я стоял с разинутым ртом и пялился на нее, не узнавая, потом оглянулся на притихших одноклассниц. Те тоже замерли в различных позах и во все глаза глядели на преобразившуюся Буянову, завороженные мягкими, нежными звуками богатого обертонами голоса.

Удивительная пластика движений, четкое ощущение музыкального ритма и незнакомый голос, который завораживал, проникал в душу, увлекал за собой, вел к чему-то неизведанному и печально прекрасному.

Алена Ткач первой пришла в себя от удивления и жестом поманила девчонок за собой. Не спуская глаз с Валентины они дружно попятились и уселись все впятером на мою медицинскую кушетку, тесно прижавшись друг к другу. Они не просто слушали, они прямо-таки впитывали в себя музыку преобразившегося человеческого голоса.