Исповедь офицера

Взгляд военного офицера кардинально отличается от мировосприятия оперативника: для него взрыв – это только начало, и он обшаривает взглядом все вокруг, просчитывая и выискивая, как и откуда ожидать дальнейшего развития угрозы. Я же, как оперативник, воспринимаю взрыв как произошедший факт и, подняв голову, первым делом уткнулся взглядом туда, где еще все слабо просматривается из-за расползающихся, оседающих клубов пыли, профессионально фиксируя место происшествия и только потом расширяя сектор внимания.

«О БОЖЕ!» – оседающие клубы пыли открыли корчащееся посреди дороги тело солдата.

Выскакивая из своего укрытия, отталкиваясь одной ладонью от земли, а второй рукой опираясь на зажатое мертвой хваткой цевье автомата, я сделал рывок в сторону бедняги, готовый в несколько прыжков оказаться рядом с ним. Но в то же мгновение стальная хватка за лодыжку и мощный рывок назад распластали меня на земле, как лягушонка.

– Урод! Кретин! Дебил! – старлей не стеснялся в выражениях и крыл меня, используя весь богатейший словарный запас ненормативной лексики, хотя перед выходом, изучая мой РОШевский спецпропуск, почти что клялся в любви.

– Дебил! Еще тебя потом вытаскивать, урода! Дорога душманами, как в тире, пристрелена, а место вокруг закладки – особенно. Откуда таких дебилов только присылают?!

Но наверняка в душе все-таки оценил мой порыв и стремление вытащить пацана из этой мясорубки. Да и ему самому было невмоготу видеть, как корчится от боли его раненый боец, являясь приманкой для стрелков, засевших в «зеленке». Набрав полную грудь воздуха, надрывно, вкладывая всю злость и делая упор на букву Р, растягивая слова, чтобы, не дай Бог, не быть неуслышанным и непонятым, прорычал:

– Т-р-р-р-етий, пятый! Секто-р-р-р обст-р-р-р-ела с полвосьмого до одиннадцати – огонь! – и под прикрытием шквального огня по «зеленке» он, согнувшись, бросился к раненому. Ни на мгновение не задерживаясь, я рванул за ним.

Одновременно мы рухнули с двух сторон от бойца и, не переводя дыхания, хотя я, наверное, в последний раз вдохнул только на старте, схватили его за плечи бронежилета и, отползая на боку, подгребая локтем и отталкиваясь ногами, поволокли бедолагу к обочине. Стон, переходящий в протяжный вой, подгонял нас быстрее оттащить бойца в безопасное место и вколоть ему обезболивающий укол, чтобы хоть бы на время облегчить его страдания.

Маленькие фонтанчики пыли и грязи, брызнувшие в полуметре от нас, ужасом сжали все внутренности внизу живота. Животный страх мгновенно отключил все мысли. Оцепенение. И уже находящаяся где-то над телом душа готова увидеть, как следующая пулеметная очередь пройдется кровавыми фонтанчиками по нашим застывшим телам и почему-то обязательно должна размозжить мою дурную голову. Не сговариваясь, мы вскочили и, согнувшись, на полусогнутых ногах бегом бросились к спасительной обочине, не обращая внимания на дикий вопль раненого бойца. Инстинкт самосохранения удесятеряет человеческие возможности – с такой скоростью и тем более в такой позе не передвигалось ни одно Божье создание на земле. Обогнав пущенный нам вслед смертоносный рой свистящих пчел калибра 7,62 мм, мы упали в придорожную яму, навалившись своими телами на раненого и усугубив его страдания.

Где-то там, далеко-далеко, как будто на другой планете, за пределами нашей спасительной ямки, на противоположной стороне дороги завязался скоротечный бой, а старлей и неизвестно каким чудом оказавшийся здесь санинструктор никак не могли разжать мою ладонь, сжимающую плечо бронежилета, рука как будто окаменела в том состоянии, в котором тащила раненого бойца. Спазм от низа живота поднялся вверх и стал щемить в левом боку, одновременно выдавая такую жесткую пульсацию, что ребра еле выдерживали эти удары изнутри.

– Обосрался ты не на шутку, но ты молодец, – грубо вернул меня в реальность старлей.

– Я думал, конец, – не стал я оправдываться.

– Да я и сам… – сделал он глубокий вдох. – Со времен Афгана так близко эта старуха с косой не проходила.

– А почему еще старлей-то? – задал я глупейший в данной ситуации, но почему-то свербивший меня вопрос. – Прости за глупость, если обидел.

– Да глупость это не твоя! На Украине отказался принимать «незалежную» присягу, а здесь тоже оказался не нужен. Болтался по ЧОПам, а как запахло жареным, так и призвали.

– Товарищ старший лейтенант! – прервал наш разговор санинструктор. – Машина подошла, Серегу грузить надо.

– Так грузите! – прорычал старлей.

Человеческий мозг удивительное создание – отчетливо зафиксировал всякую мелочь: не до конца отстиранные пятна синей краски на рукаве старлея, валяющегося на спине опрокинутого жучка, дергающего лапками, старающегося перевернуться и убежать от этого кошмара, – но как появился БТР, как он обработал «зеленку» и как прямо над нами очутился многотонный «Урал», я даже под пытками не расскажу, потому что это было словно в каком-то параллельном мире.