Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

Да, конечно, нам тоже пришлось собирать все свои выпавшие волосы, хоть разум поначалу бунтовал, но зато потом с каким наслаждением я бросила в костёр мою увесистую погребальную подушку, собранную почти за семнадцать лет – долой суеверия и символы рабства!

Я позволила себе это небольшое и нелирическое отступление о некоторых странных обычаях, которые, подобно чудовищам, отравляли мне жизнь, пока разум спал. А сейчас пора вернуться в начало апреля 1997 года.

* * *

Две недели почти каждый день я приезжала по утрам в женский монастырь и шила одежду для пострига. Матушка игуменья благословила меня работать в пошивочной мастерской, которую устроили в угловой круглой башне с высоченной трубой, отчего башня походила на огрызок толстого карандаша. Само помещение пошивочной изнутри тоже выглядело необычно – в большой белой круглой комнате стояли длинные столы, а маленькие окошки смотрели на все стороны света, но неожиданно низкий плоский потолок создавал впечатление, будто бы находишься внутри белой пластиковой баночки из-под дешёвого крема.

Матушка сама привела меня в пошивочную и распорядилась, чтобы работающие там сёстры выдали мне нужные ткани и объяснили, что и как кроить и шить. Всех сестёр потрясло и взволновало, что матушка подарила мне на постриг свою старую мантию – самую главную часть монашеской одежды, можно сказать, основной её атрибут.

Слух об этом событии мгновенно облетел весь монастырь, а у меня вообще язык отнялся, когда матушка предложила примерить её игуменскую мантию. Я не знала, как благодарить за такую щедрость, да и что тут скажешь, какие слова уместны в таком случае?

Сёстры смотрели мне вслед и шушукались, а в моей голове метались панические мысли – к чему такие знаки, за что мне такая честь?

И что теперь от меня потребуется?

Сёстры одна за другой, улучив момент, подходили и таинственно шептали, что в будущем я непременно стану игуменьей, раз уж матушка сделала мне такой необычный подарок, мол, так проявляется воля Божья.

А я думала про себя, что смерть моя, наверное, очень близко, и матушка игуменья теперь тоже об этом знает, поэтому хочет как-то меня утешить. Мантия оказалась нужной длины, и когда я примерила её, то не почувствовала ни радости, ни гордости, только удивление и благодарность. И чем бы мне ни приходилось заниматься, я постоянно слышала, как в моём счётчике тикают секунды и отпущенное мне время стремительно уходит. Невидимая стена встала между мной и окружающим миром, я очень хорошо поняла, что значит одной ногой стоять в могиле, чувствовала зону отчуждения, точку невозврата, от этого сердце ныло и холод пробирал до костей.

Однако что бы я ни думала, но одной проблемой у меня явно стало меньше, потому что сшить монашескую мантию очень сложно. Много сил и времени уходит на то, чтобы рассчитать и очень ровно заложить сорок мелких параллельных складочек, которые идут у мантии сзади от воротника-стойки и до пола. Эти складочки символизируют постническую жизнь монаха, напоминая ему, как Христос сорок дней постился в пустыне, такая вот интересная аналогия. А деталь мантии, где намечено гофре, линуется острым обмылком во всю длину и ширину, закладывается, скалывается булавками и смётывается по определённой схеме, затем заготовка смачивается раствором желатина и утюжится. Я сама потом несколько раз делала эти сорок складочек после стирки мантии и когда шила себе новую, но хоть в самом начале была избавлена от такой мороки.

По матушкиному благословению наша Танечка-художница, к тому времени ставшая инокиней Ольгой, подарила мне свою рясу, ей для клироса сшили новую, потому что подол на старой рясе заметно обтрепался, а я ниже ростом, и мне оставалось только постирать, укоротить и подшить подол снизу.

Ряса – это такой широченный халат с запахом, сшитый из чёрной костюмной ткани, рукава у неё тоже широкие, с атласными отворотами, они длиннее обычных рукавов на одежде, из-под них видны только кончики пальцев.

Итого, мне осталось сшить подрясник, похожий на длинное широкое платье с воротником-стойкой, апостольник с ленточками, покрывающий голову и грудь, он спускается до пояса и имеет отверстие для лица, как у шлема. А завершает верхнее облачение монахини совсем уж необычная конструкция, которую мне пришлось соорудить своими руками, её непросто описать, а сделать ещё сложнее – это клобук и наметка.

Короче, клобук похож на мужскую шляпу-цилиндр, но без полей, его каркас делается из картона и обтягивается тканью снаружи и внутри, потом по внутреннему краю пришивается подкладка, она стягивается шнурком в форме шапочки, чтобы клобук плотно сидел на голове. А наметка прикрепляется на клобук сверху, полностью его накрывая, это очень длинная и широкая лента из крепдешина, она сложена пополам, сострочена сзади и опускается почти до пола. Я затрудняюсь точнее описать словами этот головной убор, проще посмотреть на него в интернете, кому интересно.