Исповедь сталиниста

...Когда начался в Кордышивке голод, отец, удравший из села от очередной моей мачехи в Киев и работавший там дворником, а потом лифтером, вызвал меня к себе. Не могу вспомнить, как я, одиннадцатилетний мальчуган, добрался до Киева. Из Киева батька отправил меня на пассажирском пароходе "Надежда Крупская" в Чернигов к брату Якову, инструктору обкома партии. Брат и его жена Мария Ивановна временно жили в ремонтировавшемся двухэтажном доме на углу улиц Ленина и Шильмана. Подходил сентябрь, и меня надо было определять в школу. А ближайшая находилась рядом, на улице Ленина, против редакции областной газеты "Большевик". Брат и отнес туда заявление и свидетельство об окончании мной четырехлетки.

И вот наступил первый день занятий. Прихожу в школу, нахожу дверь с табличкой "5-й", переступаю порог класса, сажусь за скамейку на свободное место, с гордостью раскрываю новенький, какого у меня никогда до этого не было, ранец, купленный Яковом. Вокруг - горластые мальчишки и девчонки, разговаривающие между собой на непонятном мне языке. "Городская мова (язык), - решил я для себя. - Научусь и я балакать по-городскому! - Во в Кордышивке удивятся!"

Зашел молодой учитель. Класс утих. Учитель раскрыл журнал и начал перекличку. Вскоре прозвучала и моя фамилия. Я проворно поднялся и бойко сказал: "Я!" Учитель что-то спросил у меня.

- Я вас не разумию, бо ще не навчився размовляты городською мовою. Але скоро навчусь!{7} - ответил я.

Учитель опять обратился ко мне с каким-то вопросом. Я пожимал плечами, удивляясь его непонятливости. А класс взорвался дружным хохотом. Все мальчишки и девчонки повернули ко мне лица и безудержно смеялись.

Учитель подошел ко мне, взял за руку и повел из класса, повесив мне на плечо мой ранец.

Вошли мы с ним в учительскую. Там сидело несколько педагогов - мужчин и женщин. Учитель им что-то объяснил, и они тоже начали хохотать. Ко мне подошла женщина в очках и по-украински сказала:

- Иди, хлопчик, домой и скажи брату, что он записал тебя в еврейскую школу. Пусть придет к нам и заберет твои документы...

Весь мой рассказ Граник сопровождал хохотом. А когда я умолк, он с непонятной мне тогда удрученностью промолвил:

- Да, были еврейские школы, театры, издательства, а теперь остался только пятый пункт в анкетах...

Я не знал, что такое "пятый пункт", и отмолчался.

* * *

Наступила самая ответственная пора: надо было садиться за написание первого в своей жизни киносценария. Фильм уже значился в планах студии. Анатолий Михайлович предложил мне, поскольку было лето, забрать из Москвы семью и поехать под Ленинград в писательский Дом творчества "Комарово". Хлопоты о покупке путевок он взял на себя, хотя я уже был полноправным членом Союза.

Незадолго до отъезда в Ленинград в Симферополе вышла в свет первая моя "солидная" книга - сборник повестей и рассказов "Сердце солдата". В нем был напечатан и "Максим Перепелица". Из Крымиздата мне прислали несколько пачек книг, и я захватил с собой с десяток сборников.

Комарово явилось загадочной "планетой", населенной интересными людьми. Познавал их при помощи Граника - в столовой, в библиотеке, на прогулочных дорожках территории Дома творчества. Анатолий Михайлович нашептывал звучные фамилии и пояснял: этот - самый крупный специалист по Гоголю, а тот - по Шекспиру; этот - крупнейший переводчик с английского, а тот - с французского... Знаменитые литературоведы, критики, лингвисты, редакторы, издатели...

- А где же прозаики, поэты, драматурги? - спросил я однажды у Граника.

- Из прозаиков - ты пока единственный; можешь гордиться и дарить критикам свое "Сердце солдата", - с легкой насмешкой ответил Анатолий Михайлович. - Какой же из солдата драматург - еще посмотрим. Но для начала познакомлю тебя с настоящим драматургом.

Наша с Граником пикировка происходила у крыльца домика, в котором я поселился с семьей. Мимо нас проходил по гравийной дорожке коренастый мужчина. Граник учтиво поклонился ему и представил меня:

- Подполковник Стаднюк, начинающий киносценарист. - А мне сказал: Это - Евгений Львович Шварц. Знакомьтесь.

Тут с крыльца скатились мои дети: десятилетняя Галя и шестилетний Юра.

- Откуда вы, младое племя? - поразился Евгений Львович. - Будущие литераторы?!

В его удивлении был резон: в Дом творчества "Комарово" не принимали писателей с детьми. Для меня сделали исключение по ходатайству известного мастера кино, автора трилогии о Максиме кинорежиссера Григория Михайловича Козинцева, который согласился взять на себя роль художественного руководителя постановки фильма "Максим Перепелица". Его просьбу поддержали Александр Прокофьев и Вера Кетлинская, возглавлявшие Ленинградскую писательскую организацию.

А Граник тем временем с пристрастием расспрашивал Галю и Юру, смотрели ли они фильмы "Первоклассница", "Золушка" (называл еще какие-то):

- А ведь это дядя Женя Шварц их создатель! Смотрите на него, запоминайте!.. Когда-то мемуары будете писать.