Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения

У Санчи Арагонской нелегкая судьба: выдать горячую живую девушку за мальчика моложе ее и с совсем иным нравом (Джоффре спокоен и добродушен) не значило ли толкнуть ее на путь измены мужу-мальчику? А привезти в Рим в объятия моих старших братьев еще и означало столкнуть между собой всех троих.

Ходили слухи о моей любовной связи с моими братьями. Молва просто перепутала меня с Санчей! Вот кого совершенно не беспокоили муки совести или стыдливость. Санча очень красивая, она легка в общении, незлобива и умеет за себя постоять. Если бы их с Джоффре поселить в поместье, хотя на время лишив Санчу возможности изменять мужу, из них получилась бы прекрасная пара. Но они жили в Неаполе, где Джоффре выглядел и был скорее пажом, чем мужем, а потом в Риме, где красавица Санча привлекла внимание двух моих старших братьев.

Сначала мне очень нравилось их соперничество и умение Санчи ловко все обустраивать. Хуан и Чезаре знали о ее связи с обоими, даже делали вид, что соревнуются, но, думаю, им была безразлична ее неверность. Чезаре однажды сказал, что доступных женщин не ревнуют.

Санча поведала мне много женских хитростей, которые, правда, не пригодились. Мы стали подругами; после надменной Джулии Фарнезе, считающей меня глупой, Санча казалась настоящим ангелом. Она учила меня легко относиться к близости с мужчиной, ведь если Господь сотворил Еву, значит, это не зря?

Она могла станцевать прямо на столе, а увидев вошедшего в комнату Чезаре, не только не смутиться своих задранных выше колен юбок, но и поднять их еще выше, попросив его помочь спуститься на пол. Чезаре тоже смутить трудно, он подхватил Санчу на руки и унес в спальню, откуда она вышла нескоро и весьма растрепанной.

Мне Санча заявила, что братья дополняют друг друга, и она мечтает свести их в постели обоих. Я ужаснулась не самого предположения, что она может ласкать сразу двоих, а стычки Чезаре и Хуана. Санча согласилась: «Да, это опасно. Это единственное, что останавливает меня».

Однажды я поинтересовалась у подруги, не жаль ли ей своего мужа. Разве Джоффре заслужил, чтобы его вот так унижали? Неожиданно она согласилась: «Заслужил».

– Чем?! Он бьет тебя? Неверен? Чем нехорош Джоффре?

И получила в ответ неожиданный урок. Санча фыркнула:

– Знаешь, что сделали бы на его месте Хуан или Чезаре?

– Убили бы тебя!

– Вот именно. Или хотя бы избили. А Джоффре молчит и терпит унижение. И будет терпеть, потому что не изменять мужу, который спокойно носит рога, невозможно хотя бы из чувства противоречия.

Я ужаснулась и подумала, что меньше всего хочу такой брак, как у Санчи и Джоффре. Я дружила с Санчей, но жалела своего младшего брата, он не виноват, что его женили на столь горячей штучке, как Санча.

Санча не считала грехом плотскую любовь и предавалась ей так часто, как удавалось.

Но разве только Санча так думала и поступала? Разве остальные мужчины и женщины в Риме, Неаполе, Милане, Флоренции, Париже и по всему миру не совершали тот самый грех каждую ночь и каждый день? Разве не грешат все прихожане всех церквей Европы? Чезаре утверждал, что самая частая тема исповеди – супружеская измена. Если бы за нее сжигали или забрасывали камнями, как делали когда-то, то ни дров, ни камней не хватило.

Думаю, брат прав, мало кто считает супружескую измену таким уж большим грехом. Побочные дети есть у всех мужчин, которые могут их содержать. Правда, не всегда.

У Николо III д’Эсте, деда моего нынешнего мужа, было прозвище «Отец Отечества», которое он заслужил за немыслимое количество детей от местных женщин. В Ферраре до сих пор поговаривают, что все местные детишки были его детьми. Почти тридцать сыновей воспитывались при феррарском дворе – д’Эсте не делали различий между законными и побочными детьми.

Мой свекор Эрколе д’Эсте один из побочных сыновей. Почему именно он оказался герцогом Феррары, известно одному Господу, вразумившему его сводного брата Борсо отдать престол именно ему, а не своему законному племяннику.

Когда-нибудь я расскажу историю дома герцогов Феррарских, ведь первый из них Обиццо д’Эсте упомянут в «Божественной комедии» в числе варившихся живьем в адовом котле, его в борьбе за власть задушил собственный сын.

Наверное, такие истории есть в каждой семье, правда, не все они широко известны и не все обсуждаются. А вот те, что касаются семьи Борджиа, становятся всеобщим достоянием, даже если не имеют ничего общего с правдой.

Удивительно, но, не имея ни единого повода заподозрить меня в связи с кем бы то ни было, меня обвиняли в распутстве и приписывали инцест – связь с собственным отцом и обоими братьями! Почему двумя, а не всеми тремя? Или даже с Педро Луисом, хотя тот умер, когда мне было всего восемь? Могли бы приписать еще Орсо Орсини, с которым мы жили в одном дворце Санта-Мария-ин-Портико, а заодно и всю коллегию кардиналов Ватикана, с ними я встречалась в Латеранском дворце время от времени на заседаниях.