Исповедь травы

...Мадам недоверчиво вертит перстень в руках.

- Нет, конечно же, не стекло, - напористо говорит она. - Я и не утверждала, что стекло. Но, может быть, другой камень, более дешевый, чем рубин.

- А как это проверить?

- Сейчас - никак. Я не побегу через пять улиц за стариной Роэдом и не стану вытаскивать его из третьего сна, или, того хуже, из объятий жены. Поэтому моя последняя цена - сто десять новым серебром, и ни руной больше.

- Ладно уж, по рукам, - по чести, цена этому рубину сто пятьдесят, я рассчитывала на сотню. Мадам придирчиво отсчитывает монеты, я быстро пересчитываю и ссыпаю в пояс. - И еще одна золотая вещица есть, приблизительно в ту же цену. Не посмотришь?

- Давай ее сюда.

Я достаю серьгу Утугэля. При виде ее у мадам перехватывает дыхание:

- Волчья вещь! Скажешь, и это к тебе попало честным путем?

- Вира за оскорбление, - небрежно отвечаю я. - Ну, сколько дашь?

- Погоди-погоди! За какое такое оскорбление? Ты хочешь сказать, что Волк обошелся с тобой, горожанкой, по своим законам? Вот в это я никогда не поверю!

- А во что же ты поверишь? - меня начал раздражать этот торг. Гурд на улице небось уже замерз, в одной-то безрукавке, да и Лугхад дома заждался... - В то, что краденое?

- Да нет, и это на правду не похоже. Такие, как ты, не крадут, в шелках да серебре...

Трать-тарарать, дался им всем этот шелк! Достали! Между прочим, как раз крадут. Одних только колец на моем счету три штуки, правда, с прилавков, а не у ближних своих, и не в Кармэле...

- Да и попробуй укради у Волка! Скорее всего, сам подарил, в благодарность за славную ночь...

- Думай, что хочешь, - перебиваю я мадам. - Моя цена, с учетом того, что Роэд все равно ее переплавит - сто двадцать рун. Назови свою цену.

- А звездочку-алмазочку с неба не хочешь? - взвивается мадам. - Сто двадцать! Если ты такая удачливая, что даже в Волчьих постелях валяешься, не обеднеешь и на семидесяти пяти.

- Слушай, почтенная пожилая леди, ты и так уже сунула в карман верных пятьдесят рун за перстень! Последняя цена - сто десять, ну ладно, сто пять. Не буди во мне желание крикнуть "хаййя!" и на деле показать, в каких я отношениях с Волками! Дороже ведь обойдется.

- Да кто ты вообще такая?!

Шальная мысль закрадывается в мою голову. Я мало что поняла из объяснений Утугэля, но вроде бы та штучка, которая качается на моем лбу, есть какой-то священный символ для живущих в Кармэле... А я не из тех, кто получает удовольствие от торга, не было, видать, купцов среди моих предков.

Я аккуратно откидываю покрывало.

- Кто я такая? - переспрашиваю я. - Смотри, ты должна меня узнать.

Эффект превосходит все мыслимое: мадам становится абсолютно бесцветной даже под слоем краски, с губ ее невольно срывается: "Нет... Не может быть..."

- Ну что, будем и дальше торговаться? - тороплю я. - Или сойдемся на моей цене?

Трясущимися руками мадам вынимает кошелек.

- Сто... сто десять... Ваши сто двадцать, госпожа. И... еще сорок за перстень.

Я уже не пересчитываю, не веря удаче. Сложив и это в пояс, поворачиваюсь к зеркалу, желая поправить покрывало...

...и вижу в нем то лицо, что когда-то отражалось в зеркальном водовороте Круга Света. Те же точеные черты с налетом вечности, изумрудные глаза... и бледное зеленое пламя, окружающее черный агат.

Ай да Утугэль! Это значит, носящая эту подвеску любому видна в истинном облике? Ну, Волчара, не понимаю, почему ты до сих пор не шаман! Или... каковы же ваши шаманы, если простые Волки умеют ТАК смотреть!

- Мы в расчете, - говорю я как можно холодней и тороплюсь покинуть сцену. Уже по дороге, под поспешно наброшенным покрывалом, отцепляю подвеску и зажимаю в кулаке. Хватит с меня на сегодня локальных чудес...

...- Что так долго?

Лугхад сидит на крыльце и любуется звездами. Гитара, как всегда, рядом.

- Сам знаешь - у меня ничего не делается просто. На этот раз вышли... э-э... танцы с Волками.

- Сколько дали?

- Не вдаваясь в подробности - двести семьдесят новыми.

- Не бывает, - Он откидывает голову назад, волосы волной стекают с плеч. - Да, на такие деньги можно и прикид...

Совершенно не удивился. Ничего, это поправимо...

- Смотри, - я осторожно кладу Ему на ладонь Утугэлеву подвеску. - Подарили. Без объяснений. Сказали, ты все знаешь.

- Кто подарил?! - Его равнодушия как не бывало, даже, кажется, глаза начали светиться в темноте.

- Опять же если без подробностей - один Волк постмолодого возраста.

- Тогда еще ничего, - Он переводит дух. - Это знак Черной Луны. Очень сильная вещь... и небезопасная. Тебе лучше никогда его не носить.

Даже так?

- А можно подробнее, Лугхад?

- Не сейчас. Если честно, у меня уже слипаются глаза. Завтра утром, идет?

- Завтра так завтра, - соглашаюсь я. - Я тоже ужасно хочу уткнуться в подушку...

Терцет III. УТЕШЕНИЕ ДУХА

"И СКРЫЛИСЬ ОТ ВЗОРА БОГОВ..." ОТЛИЧНЫЙ ДЕНЕК СЕГОДНЯ У НАС...

Двадцать шестое августа.

День святой Элеонор Гинтаринской.

День Благодарения.

И мой день рождения.