Испытание человека (Пуруша-парикша)

Форма изложения — такая же, как и в прочих известных нам сочинениях подобного рода, т.е. проза, перемежающаяся стихами. Собственно повествования изложены прозой, а все нравоучительное — стихами различных размеров”[445].

Об авторе этой “маленькой книжицы” Г. Брокгаус мог сообщить только то, что он называет себя во вступительных строфах “поэт Видьяпати”. Что касается датировки, то Брокгаус довольно удачно предположил (исходя, надо сказать, из ложных предпосылок), что данный текст мог быть создан во второй половине XIV в., т.е. ошибся, как мы теперь знаем, не более, чем на несколько десятилетий[446]. Сама рукопись, на европейской бумаге, была совсем недавней: она датирована 1777 г. “эры Шака” (одного из распространенных в Индии летосчислений), т.е. 1855 г. н.э. Брокгаус подарил эту рукопись библиотеке Лейпцигского университета[447], где она и хранится по сей день[448].

К прозе Видьяпати Брокгаус отнесся одобрительно, заметив, что “ее можно считать образцом сложившейся прозы (der gebildeten Prosa), насколько таковая вообще сложилась на санскрите (soweit das Sanskrit diese ausgebildet hat)”[449]. Стихотворные вставки он похвалил за то, что они, по-видимому, были созданы специально для данного текста, в то время как в других подобных книгах стихи большей частью оказываются заимствованными из разных источников[450].

Однако Брокгаус откровенно признался, что прочитал лишь первую часть (т.е. первые восемь рассказов) книги, а остальные лишь пролистал, “потому что содержание этого сочинения особенно меня не привлекло”[451]. Тем не менее, как добросовестный филолог, Брокгаус вкратце пересказал содержание первых восьми “рассказов” книги[452], а в конце своей публикации даже привел полный перевод “Рассказа об искусном шутнике” (№ 29), который своим сюжетом напомнил ему немецкие средневековые шванки. Это был, таким образом, первый перевод из книги Видьяпати на европейский язык[453]. Впрочем, заметка Брокгауса могла быть известной лишь специалистам.

В 1935 г. сэр Джордж Грирсон, знаменитый лингвист, исследователь языков Индии[454], опубликовал в Лондоне свой перевод “Испытания человека” на английский язык[455]. Сэр Джордж много занимался наследием Видьяпати. В 1870—1880-х годах он работал администратором именно там, где было некогда написано “Испытание человека” — в северном Бихаре (Митхиле)[456]. В отличие от Брокгауса, Грирсон переводил уже не с рукописи, а с печатного издания, вышедшего в конце 1880-х годов в самой Митхиле[457]. Свой перевод Грирсон сопроводил очень компетентным и информативным предисловием, но от каких-либо “читательских” оценок переведенного текста почти демонстративно уклонился, написав лишь следующее: “Я перевел эти рассказы (these stories) в надежде, что их сочтут полезными (sic! — С.С.) не только те, кто изучает восточную литературу, но и те, кто интересуется общим предметом фольклора (the general subject of folklore)”[458].

Примечательно, что Грирсон не перевел (а лишь кратко пересказал) два “рассказа” Видьяпати: “О человеке опытном” (№ 39) и “О распутном плуте” (№ 40). Очевидно, как человек “викторианского” воспитания, Грирсон счел эти “рассказы” недостаточно “нравственными”.

Перевод Грирсона в целом, несомненно, “полезен” для исследователей литературы и фольклора, но, будучи несколько тяжеловесным и архаичным по своему языку, сколько-нибудь широкого читательского интереса он, по-видимому, не вызвал — и более никогда не переиздавался[459].

Теперь вниманию читателей предлагается полный перевод “Испытания человека” на русский язык[460] (таким образом, это и первый полный перевод книги вообще на какой-либо из языков Европы). Переводчик надеется, что этот перевод окажется и полезным, и интересным как специалистам, так и более широкому кругу читателей.

2

Во вступительных строфах к “Испытанию человека” автор, Видьяпати, как бы предвосхищая современные западные теории о многозначности текстов, говорит о разных категориях потенциальных читателей книги и о том, что каждая категория может найти в ней нечто интересное и/или полезное для себя, т.е. прочесть ее по-своему: “юнцов неискушенных” книга призвана “научить уму и мудрости”, “искусным в наслажденьях горожанкам” книга должна “принести радость” иного рода, а “ученый, разум просветливший”, может “обратить слух” к той же книге или “ради мудрости благих речений”, или “ради сладости повествованья” (т.е., говоря по-нашему, ради эстетического удовольствия).

В последней из заключительных строф Видьяпати говорит, что его книга — это “труд о трудной мудрости царя”, как бы указывая на еще одну категорию потенциальных читателей[461].

Разных читателей может обрести и русский перевод “Испытания человека”.