Испытание льдом

С такой целью в последний день сентября мы начали готовиться к разборке котлов, с тем чтобы спустить их на берег, как только судно вмерзнет в лед. Событие это было не за горами. Правда, приняв такое решение, мы смирились с тем, что наше судно по мощности будет далеко уступать любому кораблю, участвовавшему в таких арктических экспедициях. Но фактически это зло уже совершилось вопреки нашей воле, и наш добровольный акт самоотречения был не многим более, чем формальное признание поражения.

1 октября. За последнюю ночь ртуть в термометре упала до 17° [по Фаренгейту. — Ред.] и появилась угроза, что мы достигли последнего в этом сезоне рубежа. Однако на рассвете небо покрылось облаками и начался снегопад, который продолжался весь день. Поэтому нам ничего другого не оставалось, как заняться промерами и съемкой нашей гавани. К счастью, было установлено, что если судно действительно вмерзнет в лед именно в этом месте, то мы найдем здесь безопасное убежище при условии, что примем определенные меры, а именно освободимся от тяжелых грузов и проложим путь в заливе через лед, толщина которого уже дошла до шести дюймов. На берегу мы обнаружили совсем недавно поставленную ловушку для песцов. Кроме того, тюлени, которых было здесь очень много, очень боялись людей. Отсюда, естественно, напрашивался вывод, что эскимосы совсем недавно покинули эти места.

Итак, мы стали. По правде говоря, мы уже давно поняли, что это событие не за горами и нам его не миновать. Не приходилось удивляться тому, что оно наступило. И все же то обстоятельство, что до этого момента мы были всегда заняты делом и у нас постоянно находилась работа, мешало нам, как это всегда бывает в жизни, думать о будущем. Мы не видели, что печальное событие, которое нельзя было бесконечно оттягивать, приближается с каждым часом, с каждой минутой. И вот оно наступило.

Тут мы вынуждены были призадуматься, ибо теперь у нас не стало другой работы. И только в этот момент перед нами во всей полноте предстала перспектива долгих и томительных месяцев, а то и года неизбежной задержки в неподвижных льдах. Дверь тюрьмы впервые захлопнулась за нами, и мы почувствовали себя такими же беспомощными, как узники, потерявшие надежду избавиться от заключения в течение многих долгих и унылых месяцев.

6 октября. Из-за свежего ветра последняя ночь была самой холодной, и мы продолжали рубить лед, чтобы довести судно до того места, которое, как мы полагали, будет самым безопасным убежищем на время зимовки. Эта работа продолжалась весь день.

В однообразие первого дня, предшественника многих еще более унылых, внесла оживление успешная охота на медведя — наша первая охота на этого зверя. Подойдя к судну, медведь повернул к острову, и здесь наши охотники сумели отрезать ему путь к земле. Не дав зверю убежать, мы натравили на него гренландских собак. Но последние оказались бесполезными и не проявили желания напасть на медведя — инстинкта, присущего собакам этой породы. Тогда медведя погнали к воде. Нырнув в нее среди вновь образовавшихся льдин, он мог передвигаться только с большим трудом и был убит.

8 октября. Теперь не оставалось ни малейшего сомнения в том, что мы достигли места зимовки, хотя еще несколько дней назад у нас не было такой уверенности. Нельзя было рассчитывать на то, что удастся вести активный образ жизни; мы даже не знали, какое полезное занятие сможем себе подыскать. Но мы должны были придумать себе работу и обеспечить по мере возможности спокойную и благополучную жизнь.

Вокруг уже не оставалось ни одного пятнышка свободной ото льда воды. За исключением торчащих кое-где в виде черных точек скал, по всему горизонту в направлении суши нашему взору представлялись лишь ослепительно-белые, однообразные, грустные, навевавшие тоску заснеженные просторы. Да, то была действительно унылая перспектива. При всей своей сверкающей белизне эта земля, царство льда и снега, всегда была и всегда останется унылой, мрачной, навевающей тоску однообразной пустыней. Под ее влиянием притупляется разум: ни о чем не хочется думать, ничто не волнует. Даже поэт не нашел бы пищи для воображения там, где ничто не нарушает однообразия, где ничто не движется и не меняется, все навечно остается одинаковым, безрадостным, холодным и неподвижным.

Работы на судне продолжались; выбрали и место для порохового погреба на острове, неподалеку от нас. После учета запасов топлива выяснилось, что мы располагаем 700 бушелями угля и кокса. Этого, по нашим расчетам, должно было хватить для повседневных нужд на то же число дней. Полная инвентаризация всего провианта выявила, что запасов хватит на два года и 10 месяцев, если выдавать паек по полной норме. Эти запасы без особого труда можно было бы растянуть на три года. Растительного масла и свечного сала хватило бы на тот же срок, что и провианта. Кроме того, мы рассчитывали пополнить запасы охотой на медведей и тюленей в море и на суше.