Испытание на прочность. Сборник рассказов

Вспомнила, как Анатолий вчера мягко ей выговаривал: «Давно тебе, Ларочка, надо отказаться от этих вечерних бдений! Шеф, небось, по вечерам домой бежит, а ты сидишь. Самой себе ужин приготовить некогда». Он чистил рыбу, а она с улыбкой слушала его ворчание, не защищаясь и не возражая ему. Уходил он уже, как всегда, в ночь…

Пора бежать, перчатки, сумка, ключ… Ах, сахар забыла, заварку Валя обещала принести, с этим квартальным отчетом опять всё прикончили. Хлопнула дверью, сбежала по лестнице.

День начинался как сто, как тысяча последних дней. Много раз ее обманывали ощущением перемен то необыкновенно солнечное утро, то легкий невесомый снег, то бурная весенняя ростепель. Сегодняшнее утро было честным и трезвым, в меру серым, как и положено на рассвете – зябким, ветреным, со скользкой поземкой. По дороге на работу она привычно раскладывала в уме дела: передать директору подготовленные для командировки бумаги, подписать заявки снабженцам, и обязательно провернуть ругачку с трестом.

В отделе еще раскачивались, меняли сапоги на туфли, поправляли макияж, вспоминали вчерашний сериал. Уличный холодок перевевался ароматом духов; казалось, сам воздух был по-утреннему взвихрен и возбужден. Лишь через час всё мирно улеглось и по-рабочему стихло.

Лариса взялась за телефон, но вдруг открылась дверь, и вошел человек. То есть не совсем чтобы человек, а какая-то замурзанная личность с озябшим и нечистым носом, взъерошенными от холода волосами на непокрытой голове, красными руками, вылезающими из коротких рукавов. Все обомлели в каком-то шоке, потому что ТАКОЕ к ним никогда не забредало. Рта разинуть никто не успел, как вошедший, обращаясь почему-то к Ларисе, сказал сиплым голосом:

– Помогите мне, пожалуйста, мне негде жить, и никто не берет на работу, мотаюсь по подвалам, сплю в колодцах, а то на вокзале… а ведь я тоже человек.

Все посмотрели на Ларису, и она, еще не оправившись от изумления, спросила:

– Да вы, собственно, кто такой, как сюда попали?

Он осторожно сделал несколько шагов по направлению к ее столу и с готовностью ответил:

– Я на попутной ехал. У механического завода целый час стоял, никто не останавливался. Пошел пешком. Только возле совхоза служебный автобус меня догнал, он как раз сюда шел, к вам. Всю ночь ехал. А утром он остановился возле вашего дома.

– Как это возле моего дома? – не поняла Лариса.

– Он имеет ввиду – у нашего управления, – подала голос понятливая Валентина. – Что ж ты так сразу и пошел к нам в отдел?

– Нет, я сперва в школу пошел, тут рядом с вами школа. Спрашиваю, можно у вас подработать? А меня погнали. И в вашем доме я тоже заходил в дверь рядом, пообещали милицию вызвать. А меня милиция не возьмет, зачем я ей нужен. Я больной, таких никто не берет.

Он отвечал теперь Валентине, невольно развернувшись к ней, искательно поглядывая на других сотрудниц. И оттого, что стоял он теперь в центре комнаты, под перекрестными взглядами, с какой-то унизительной готовностью отвечать на любой вопрос подробно, обнаженно, показался Ларисе этот …человек еще более жалким. И когда он опять повернулся к ней, она неожиданно для себя и для всего отдела проговорила:

– Да вы присядьте, пожалуйста, я понять не могу, чем, собственно, мы вам можем помочь?

Теперь уже все разглядели, что в лице бродяжки было что-то детское, болезненное; когда он начинал говорить, он дергал головой, словно с усилием выталкивал первое слово. Но говорил осмысленно, то главное, что и должно было убедить их всех в правоте сказанного.

– Меня на работу устроили, а как случился припадок эпилепсии, сразу уволили, потом из общежития выселили. Сказали, поезжай домой. Я в Сосновку приехал – мачеха меня выгоняет. Отец тоже меня не любил, когда жив был, больной ведь. Я сперва в нашем городе в интернате был, но отец не хотел платить, и тогда меня в детдом оформили в Нижнем…Я там и восемь классов кончил, на плотника обучался. А как с работы выгнали, так и хожу ничейный.

– Где же у тебя документы? – переходя на «ты», как с подростком, спросила Лариса.

– У меня паспорт остался в Карпинске. Я один раз его во время приступа потерял, так с тех пор его и держат в паспортном столе. Если на работу возьмут, можно его затребовать.

Он с надеждой уставился на женщину, словно она собиралась его взять на работу.

– Погоди, ты, наверное, есть хочешь? – спросила его Лариса, – попьешь чаю?

И получив в ответ застенчивый утвердительный кивок, быстро налила в свою большую тонкую чашку чай, достала из сумки коржик, внутренне конфузясь, подвинула все это парню. Он же, не церемонясь, быстренько обхватил грязными руками чашку, и, в два приема проглотив коржик, начал пить чай. Валентина, молча поднявшись из-за стола, вышла и, тотчас вернувшись, подала ему большой кусок бисквита. Видимо, позаимствовала в соседнем отделе у подруги.

– Спасибо вам, спасибо, – вежливо покивал парень и моментально управился с бисквитом. Видно было, что просить и принимать подаяние ему привычно и не совестно. Житейское дело!