Испытание на зрелость

А сегодня — сегодня Марушка танцует. Людвик смотрит на двери, кому-то кивает. Марушка бросает взгляд в ту же сторону — там стоит отец Людвика, мрачный, насупленный. Рядом с ним Ольда. Он пытается что-то объяснить старику, но тот зло отмахивается от него.

Марушка с Людвиком направляются к нему, пробираясь сквозь танцующие пары. Девушка чувствует, как ее радость начинает омрачаться. В зале душно, накурено. Ольда бросает на Марушку умоляющие взгляды.

Все четверо выходят из зала. В коридоре их обдаст приятным холодком. Они останавливаются у дверей, но старик выбегает на улицу и быстрым шагом направляется к костелу. Они следуют за ним до угла. Только там отец останавливается.

— Вы возвращайтесь, — говорит он сыну и Ольде. — А она, — кивает на Марушку, — пойдет со мной.

Людвик многозначительно посмотрел на Ольду. Затем повернулся и пошел к Рабочему дому. Ольда стоит рядом с Марушкой.

— Что тебе здесь надо? — набросился на него старик. — Разве ты не слышал, что я тебе сказал? — Лицо у него исказилось от злости, руки сжались в кулаки. — За нашей девчонкой ты бы так не бежал, не так ли? Ты ее там бросил, бабник!

Блеснула молния, загрохотал гром.

— Девчонка не спит, не ест, только плачет! — шумит старик. — А у тебя на уме бегать за другой. Здорово ты себя проявил, ничего не скажешь. Ты думаешь, что получишь что-нибудь лучшее… с образованием! Девчонки из деревенской избы для тебя мало! А у самого голый зад. А у той, с образованием, тоже ничего, кроме хаты! А что будете есть? У вас не будет даже картофельной кожуры. Но это, конечно, неважно, важно, что у тебя будет учительница! Эх ты, олух!

А вверху, на небе, мерцает звезда, холодная и далекая, которая погасла, возможно, уже тысячи лет назад.

Когда-нибудь жители далекой планеты будут наблюдать свет нашей земли, может быть, уже мертвой. Когда-нибудь… через тысячи, миллионы лет… К тому времени на нашей планете сменятся сотни поколений, мечтающих, ищущих, любящих. Каждый будет искать свой идеал и любить по своему собственному усмотрению.

Было время, когда Марушка считала, что ее долг — помочь любимому достигнуть поставленной им цели. Жизнь убедила ее в другом. Обязанность, которую на нее, неискушенную, возложила первая любовь, была для нее чрезмерно обременительной. Она выросла, повзрослела. Поняла, что природа одарила ее ценным качеством — влиять на людей. Она стала разумнее после первой любви. Теперь она обрела новую любовь, более светлую и радостную, подобно художнику, после мук творчества создающему новое произведение, в которое он после первого разочарования вкладывает не только горячее сердце, но и более трезвый разум.

Верят ли старшие в чистоту и безупречность молодежи? Вспоминают ли они идеалы своих молодых лет? Ведь счастье заключается не только в том, чтобы ложиться спать в чистую постель да сытно есть, но и в борьбе за него.

Какое счастье накануне Первого мая прятаться в кустах недалеко от фабрики Рачека с подготовленными лозунгами и плакатами!

Они пришли туда с Аничкой в платьях, но у каждой в сумке был тренировочный костюм, для того чтобы переодеться и мгновенно изменить свой внешний вид.

Деревянные ворота фабрики были закрыты, вокруг стояла тьма. На фабрике еще работала ночная смена.

— Быстрее, Аничка, прикрепим там плакат!

Они выбежали из кустов, переодетые уже в свитера, и прикрепили на ворота фабрики Рачека обращение к рабочим не работать Первого мая.

— Марушка, осторожно, идет полицейский! Сорви скорее плакат! — Аничка бросилась к воротам. Затем быстро повернулась к Марушке и почти перед носом жандармского прапорщика прошептала ей: — Не надо, оставим его здесь. Это хороший парень.

Прапорщик подошел к воротам, на минуту остановился, как бы размышляя, что делать, потом повернулся и таким же спокойным, ровным шагом удалился.

Да, им повезло. На воротах фабрики остался висеть плакат с призывом не выходить на работу Первого мая…

Несмотря ни на что, Климовы должны выслушивать долгие причитания отца Людвика о том, как эта потаскуха, при этом старик показывал пальцем на Марушку, уводит от его дочери парня. Но ничего, он наведет в этом деле порядок! Если же все будет продолжаться по-старому, то он примет меры, он кое-что знает…

— Люба, ты одна знаешь, что я не сошла с правильного пути. Я не повиновалась слепо голосу своего сердца, мои чувства не противоречили моим идеям. Я знаю, что мне никто не будет верить, но ты останься со мной, будь со мной в тот момент, когда я буду сводить счеты со своей женской безрассудностью…

Какая знакомая дорога! Каждый камень доверчиво прижимается к подметке, елочки как бы в знак приветствия покачивают пахучими ветвями. Из высокой травы выпрыгивают зеленые кузнечики. Голубые глаза черноголовки, напоминающей крупную богородскую траву, спокойно следят за двумя девушками, идущими к Лажанкам.

Окна всех домов открыты настежь, но сердца под их крышами на замке. Стоит жаркий воскресный день начала мая.

— Не лучше ли нам вернуться?