Испытание огнем

– Курсы закончил, звание подкинули, еду за распределением в Резерв Ставки. Вот, узнал у Кельша, что ты тут, за тобой заехал. Приехал на НП дивизии, а там говорят, что рота твоя геройски погибла.

– Как видишь, это правда. От роты осталось… Ничего не осталось. Это всё, – я обвёл рукой короткий строй. – А зачем за мной приехал? Не повидаться же?

– Конечно, нет. С собой тебя забрать хочу. Такого старшины больше не найти.

– С собой, говоришь? – задумчиво сказал я.

– Соглашайся, Вить!

Я посмотрел в тоскливые глаза притихших «штрафников». Кстати, повар, случайно огребя медаль, уже тихо скрылся с глаз. Но на всякий случай недалеко – вон валенки торчат меж копыт коня.

– Не один я, Саша. Это братья мои. Соратники.

– Так в чём беда?! Такие бравые орлы никогда не помешают. И их берём, – вальяжно махнул рукой Степанов.

Я повернулся к «штрафникам». Кот торопливо пристроился к строю. Морда озабоченная, как у голодного котяры, почуявшего рыбный запах.

– Ребят, это мой ротный. Отличный мужик, замечательный командир, хоть и сыщик. Вы слышали его предложение. Кто со мной?

Все четверо сделали шаг вперёд.

– Брасень, ты хорошо подумал? С краснопёрыми придётся служить.

– Сам говорил, пришло время отринуть прошлое. Ночью все одного цвета, – насупился Брасень.

– Давно бы так. Спасибо за доверие, мужики!

Потом повернулся к Степанову:

– Мы готовы. Когда выдвигаемся?

Санёк совсем пацанским жестом сдвинул шапку на лоб, зачесал затылок. На помощь ему пришёл Кельш.

– Товарищ подполковник, примите, – крикнул он, доставая рюкзак из машины.

Степанов сходил, хромая, принёс рюкзак, тулуп. «Эмка», развернувшись, ушла, увозя Кельша.

– Пришлёт за нами машину. А чтобы нам не скучно было ждать… Эй, повар! Не накормишь внештатного едока?

Пока расстилали тулуп, я наткнулся глазами на красноречивые глаза Брасеня. Кивнул. Брасень тут же ушёл. Увидев его манёвр, за ним последовали и Кот с Иваном. Прохор пробубнил:

– Пойду «Путейский» посмотрю, – тоже ушёл.

Мы с подполковником остались вдвоём.

– Что это они?

– Головы не забивай. Трофеи.

– А! Да, после спирта самый ценимый разменный предмет – немецкий пистолет. Как раз в тыл едем.

– Далеко?

– В Москву, – гоготнул Санёк, разливая коричневый ароматный напиток из бутылки без этикетки по маленьким мельхиоровым стопкам.

– Ставка в Москве? – удивился я. – Как же так? Почти вся Москва под немцем.

– Это верхняя Москва. А подземная – наша. Там, в катакомбах, Ставка.

– Охренеть!

– Давай, Витя, за Сталина. Так и не покинул он столицы. Исключительной мужественности наш вождь.

Я выпил. Тост Степанова ничуть меня не покоробил, не показался он мне ни подхалимством, ни пропагандой. Теперь я и сам, провоевав полгода, готов был за Сталина глотки рвать и жизнь отдать. Вот так-то! Сюда бы всех либерастов и дерьмократов! И-ех! Или его с его командой туда! Торговцев органами бы быстро извели под корень.

Второй тост выпили стоя. И молча. Третий – за Победу. Только после я начал есть.

– Отличный коньяк!

– Кельш подогнал. Сказал, от твоего крестника. Говорит, ты поймёшь.

Я чуть не упал, как только допёр до «крестника» – кавказца. Коньяк-то армянский.

Степанов с любопытством смотрел на меня. Сыщик, что с него взять?! Уже унюхал, всё просчитал.

В это время мимо погнали колонну военнопленных. Мы очень долго провожали её взглядами.

– Надеюсь, привыкнем, – вздохнул Санёк, – почаще бы наблюдать подобное.

– Не скоро, – ответил я набитым ртом.

– В смысле?

– Сегодняшнее отступление – инициатива на местах. Генералы вермахта в растерянности. Их же не часто бьют. Почти никогда. Они оклемаются, огрызаться начнут. Гитлер истерику им закатит – вообще отступать перестанут. А там весна, распутица, война подзавянет. А летом они долбанут.

– Думаешь? Но мы-то уже не те!

– И они тоже. Разом везде буром переть уже не смогут. Где-то в одном направлении, но мощно.

– В каком?

– На севере им ловить нечего. Ну, возьмут они Ленинград и отрежут Мурманск. Нам будет сложнее, но не смертельно. А им что это даст? Ничего. Центр? Они рвались к Москве, к сердцу. Вот, взяли Москву. Почти. Нам это создало множество проблем. Но не убило же! И они извлекут из этого урок. Юг. А вот тут всё очень интересно. Самая сильная наша группировка была на юге, до Киева. Теперь всё здесь. Юг оголён. А там и хлеб, и уголь, и металл, и нефть, и люди, в конце концов. Если они отрежут нас от кавказской нефти, что будет с нашей армией без топлива?

– М-да! Вить, тебе в Генштабе работать надо.

– Там уже мест нет. А что, я согласен! Тепло, светло, не стреляют, кормёжка отличная. Одна беда – волосатой руки у меня нет. Все мои друзья и знакомые – потенциальные герои-смертники. А блат, Саша, главнее Совнаркома!

Степанов смеялся до слёз.

– Да твоим знакомствам только позавидовать! Сам же в самое пекло лезешь!

– Это да! Каюсь, контужен на всю голову.

– А теперь, контуженый ты мой, послушай, как на самом деле будет. Мы окружим здесь, в Подмосковье, лучшие подразделения врага. А как земля подсохнет, подоспеют резервы второй волны, и мы погоним этих мародёров с нашей земли по всем фронтам.