Испытание „Словом…“

При огромном интересе к деятельности графа и его современников, множество спорных вопросов о событиях тех лет, в том числе связанных с собирательской деятельностью А.И. Мусина-Пушкина, письма его, представляющие ценнейшие документы истории нашей культуры, лежат до сих пор разрозненными и в большинстве своём неизданными. Статья Аксёнова отчасти восполняла этот пробел, знакомя специалистов с местонахождением писем и их содержанием. Среди писем И.И. Лепехину, Я.И. Булгакову, К.Ф. Калайдовичу, А.А. Самборскому, А.А. Беклешову особенный интерес представляла переписка Мусина-Пушкина с А.Н. Олениным, членом Российской Академии, директором Императорской публичной библиотеки и президентом Академии художеств. Оленин первым обосновал палеографически древность надписи на тмутороканском камне, посвятив этому специальное сочинение, и с тех пор дружеские узы связывали этих людей, одушевлённых одинаковым интересом к истории России и к её рукописным сокровищам.

Письма Мусина-Пушкина Оленину, как указывал А.И. Аксёнов, находились в разных местах. Часть их хранилась в отделе рукописей Государственной публичной библиотеки в Ленинграде, часть — в архиве Академии наук СССР, а два письма — в отделе рукописей Библиотеки имени В.И. Ленина в Москве. Подтверждение выводов, к которым я пришёл в результате долгого расследования, нашлось в письме от 25 марта 1812 года, целиком напечатанном историком. А.И. Мусин-Пушкин писал Оленину:

В прошедшем январе, будучи в Ярославле, удалось мне отыскать и достать Рускую Правду, весьма древнюю, писаную на пергамене, и к оной присовокуплён торговый договор Смоленского князя с Ригою XII века, весьма любопытный. Вы скоро оный увидите напечатанный в Обществе истории и древностей Российских.

Собственноручное письмо графа, раскрывающее тайну происхождения Пушкинского списка, ставило всё на свои места. А тут подоспела ещё одна находка.

А.И. Мусин-Пушкин имел основание надеяться, что А.Н. Оленин сможет скоро увидеть его новое исследование и публикацию документа. Когда мои розыски были завершены и уже была написана статья об издании 1792 года, в №26 «Московских новостей» от 30 марта 1812 года я обнаружил «Дневную записку заседания Общества истории и древностей Российских», происходившего 13 марта того же года. В ней сообщалось, что «действительный член Общества, граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин доставил Обществу из своего богатого собрания древних рукописей старинный манускрипт, писаный на пергамене в 4 долю листа и, по замечанию его сиятельства, относящийся к XIII веку, содержащий в себе: Правду Рускую, Договор Смоленского князя Ростислава Давыдовича с Ригою XII века, и устав Ярослава о мостниках; и позволил сделать с сего манускрипта список для издания в Достопамятностях Русских, что Общество приняло с особенным удовольствием и признательностью. Его же сиятельство представил Обществу список Ростиславова договора с собственными объяснениями, который и будет напечатан».

Вот он официальный акт передачи сборника в Общество! О времени и обстоятельствах его приобретения граф, как обычно, не распространялся. И о том, что рукопись была только что приобретена, знал лишь Оленин.

Исчерпывающий ответ на одну половину загадки был получен.

Вскоре я получил ответ и на другую её половину.

(5, 205) Сличение текста болтинского издания «Правды Руской» 1792 года со всеми известными списками Пространной редакции заняло несколько месяцев. Но результат, как говорят, превзошёл все ожидания. Теперь я мог с полным основанием утверждать, что Болтин ни в чём не покривил против обязательств, которые возлагал на себя предисловием. Напомню этот знаменательный документ, с такой лёгкостью перечёркнутый позднейшими критиками.