Испытание „Словом…“

Так кто же прав — историки или поэт? Сам того не зная, я уже искал ответы на возникшие вопросы, и, в конце концов, не был удивлён, когда однажды почувствовал, что живые, переосмыслявшиеся на протяжении столетий образы «Слова…» выносят меня из глубин XI века в 1185 год — в пламя пожаров, в ссоры князей, а вместе с тем и в ту круговерть предположений и догадок, которые неизменно завершаются вопросом: почему, когда и кем было написано «Слово о полку Игореве»?

Где только ни пытались отыскать его автора, каким только именем ни называли! То он оказывался скоморохом или гусляром, забавлявшим народ на площадях и в княжьих теремах; то его объявляли дружинным певцом и просто дружинником, совершавшим злосчастный поход вместе с Игорем и разделившим его плен; его записывали в придворные поэты то одного, то другого князя; он становился тысяцким, боярином, учёным греком, монахом, заезжим скальдом… В языке поэмы находили приметы, указывавшие на происхождение её автора из Тмуторокани, с Северного Кавказа, из Новгорода Великого, Пскова, Галича, Киева, Чернигова и Новгорода Северского. Вся Русская земля попеременно становилась его родиной, подобно тому, как все города Аттики оспаривали когда-то честь называть себя родиной Гомера.

Имя поэта XII века пытались отыскать на страницах летописей среди дошедших до нас имён его современников. В авторе «Слова…» видели прямого внука Бояна, книжника Тимофея, «словутного певца» Митусу, тысяцкого Рагуила, Миронега Нездиловича, Петра Бориславича и других исторических лиц, даже — Ярославну. Автором поэмы был назван и сам князь Игорь на основании того соображения, что кто же, дескать, кроме Игоря, мог так хорошо знать, что с ним происходило, что он говорил и что делал? О том, что это литературное, более того — поэтическое произведение, такие исследователи, как видно, уже не помнили… Догадки строились, как правило, на очень шатких основаниях, хотя каждое такое предположение подкреплялось системой аргументов, иногда — тяжеловесными учёными томами.

Впрочем, могло ли быть иначе?

Поиски автора «Слова…» были связаны с определением времени, когда была написана поэма. Эту дату, как правило, отодвигали от времени похода Игоря всё дальше и дальше — в конец 80-х годов XII века, в его 90-е годы, в начало XIII столетия и даже ещё дальше, как полагали Д.Н. Альшиц и Л.Н. Гумилёв. В пользу этого приводили самые разные аргументы: длительность пребывания Игоря в плену, время смерти Владимира Глебовича переяславльского от ран, смерть «буй-тура» Всеволода, походы Романа Мстиславича на половцев… И всё же наиболее верной мне представлялась догадка Б.А. Рыбакова, который датировал создание основной части «Слова…» — похода, схватки, поражения, обращения к князьям, — летними месяцами 1185 года.

Его основным аргументом было упоминание автором «Слова…» «шереширов», рязанских князей, выступавших в качестве «подручников» владимиро-суздальского князя Всеволода Юрьевича «Большое Гнездо», что было допустимо не позднее июля этого же года, когда они вышли из повиновения своему соседу.

В том, что призыв к князьям — центральное ядро поэмы, не сомневался никто и раньше. Теперь большинство исследователей было согласно, что это прямое обращение автора, продолжающее «золотое слово» Святослава, но не являющееся его частью. Действительно, горестные сентенции киевского князя завершаются пессимистическим признанием: «но се зло — княжи ми не пособие, на ниче ся годины обратиша…»

И вот здесь автор «Слова…» как бы возвышает свой собственный голос. Напомнив о происходящем — «се у Рим кричат под саблями половецкими, а Володимир под ранами: туга и тоска сыну Глебову!» — он прямо обратился к русским князьям, называя их поимённо, льстя им напоминанием о былых подвигах и настоящей их мощи. Первыми среди них названы Всеволод Юрьевич, Рюрик и Давыд Ростиславичи и Ярослав Владимирович галицкий, тесть Игоря, — четыре могущественных князя, как бы символизирующие собой всё пространство Руси: Карпатской, Южной и Владимиро-Суздальской.

Призывы удивительно монолитны. Здесь звучит чистый голос самого автора «Слова…», образный, лаконичный и убедительный. Но к чему именно побуждает он названных князей? Какой помощи ждёт от них? Чтобы понять смысл призыва, предстояло вычленить из событий лета 1185 года тот комплекс фактов, на который автор направлял внимание читателей и слушателей своей поэмы.

Источников, повествующих о событиях летних месяцев 1185 года, не так уж мало: статья Лаврентьевской летописи, повесть о походе Игоря в Ипатьевской летописи, отголоски источников Лаврентьевской летописи в летописях новгородских и в Никоновском своде XVI века. Все они отличаются по жанру, по отношению к описываемым событиям, по объёму заключённых в них сведений, времени написания, и, вместе с тем, тесно связаны друг с другом.