Испытание „Словом…“

Первое совместное выступление Игоря в союзе со степняками в междуусобных бранях русских князей отмечено в Ипатьевской летописи под 1180 годом, когда Игорь и Ярослав были оставлены Святославом Всеволодовичем «с половцы» охранять Чернигов от «мономашичей». В следующем 1181 году Игорь участвовал в военных операциях вместе с Кончаком и Кобяком — сначала против Давида Ростиславича под Дрютеском, потом против Рюрика Ростиславича у Вышгорода, после чего половецкие ханы испросили у Святослава себе в помощь Игоря, чтобы идти вместе к Долобску. Это указание летописи свидетельствует не только о признании ими выдающихся воинских качеств русского князя, но и об их личной приязни. В последовавшей битве союзные войска потерпели поражение: был убит брат Кончака, взяты в плен два его сына, а сам он бежал в Чернигов в одной ладье с Игорем.

Вновь имя Кончака появляется в летописи при описании событий 1185 года, когда произошла ссора Игоря с переяславльским князем.

Почему Игорь был столь категоричен в своём отказе? Не хотел отдавать переяславльскому князю большую часть возможной добычи? Или же — и это представляется мне теперь наиболее вероятным, — он стремился обезопасить своего друга Кончака, потому что речь шла именно о Кончаке, что и было им достигнуто без боя? Летописные тексты, повествующие об этих событиях, неожиданно обрывались, повторяли друг друга, и лишь постепенно я стал понимать, что статьи Ипатьевской летописи за 1183–1185 годы, содержащие описания трёх последовательных выходов половцев к реке Хоролу во время февральской распутицы, представляют собой описания одного и того же события, заимствованные из разных источников и неудачно соединённые друг с другом создателем летописного свода.

Картина вырисовывалась в высшей степени интересная.

На протяжении пяти с лишним лет до похода 1185 года летописи отмечают крепнущую дружбу русского князя с половецким ханом. За это время, как и во времена Святослава Ярославича в XI веке, половцы ни разу не напали на Черниговскую землю, наоборот, неизменно выступали в усобицах на стороне «ольговичей». Со своей стороны, Игорь и его братья или сдерживают воинственные порывы других князей против Кончака, или же прямо отказываются участвовать в таких походах.

Другими словами, в отличие от «мономашичей», «ольговичи» на протяжении более ста лет выступали за мирное сосуществование со степными народами, за дружбу и взаимопомощь, укрепляя свою позиции двусторонними браками.

К этому времени в жилах почти всех русских князей уже текла половецкая кровь, в русский быт прочно вошли многие слова половецких диалектов, а о том, что «исконное противостояние Степи и Руси» явилось домыслом позднейших историков, лучше всего свидетельствует судьба дочери городенского князя Всеволодко Давыдовича, которая после смерти своего первого мужа вместе с малолетним сыном бежала в Степь, чтобы выйти замуж на половецкого хана Башкорда, впоследствии неизменно приходившего на помощь своему пасынку, когда по достижении лет он получил свой законный удел в Руси.

К чему привела дружба Игоря с Кончаком, нам известно: летом 1187 года «ис половець» вернулся Владимир Игоревич с женой, дочерью Кончака, и с уже родившимся ребёнком. Брак этот, вне всякого сомнения, был оговорён значительно раньше событий весны 1185 года, как то всегда бывало, и обошёлся Кончаку, по-видимому, в весьма солидную сумму, не считая приданого. Во-первых, он «поручился за свата Игоря» перед Гзаком сразу же по окончании злосчастной стычки, и после побега Игоря (который, скорее всего, сам же и организовал) должен был выплатить неустойку; во-вторых, ему пришлось выкупить из плена Владимира Игоревича, который попал, как и все князья, в руки чужих половцев, но его судьба не беспокоила ни отца, ни мать, — об их сыне должна была позаботиться Кончаковна и её отец.

Кстати, никто из исследователей почему-то не обратил внимания на тот факт, что Игорь бежал не только по возвращении Кончака, но после возвращения Гзака, в противном случае он рисковал бы снова попасть к Гзаку в плен, потому что путь в Посемье из ставки Кончака был только один…

Свидетельства о тесной дружбе Игоря с Кончаком позволяли по-новому взглянуть и на события, происходившие после столкновения Игоря с половцами на реке Сюурлий.

Какие-то споры Гзака с Кончаком, отражённые повестью о походе Игоря, действительно имели место и были далеко не случайны. Кончак неизменно придерживался интересов Игоря и, как мне представляется, выполнения какой-то задуманной ими совместной программы действий. Именно последним объясняется совершенно непонятный краткий набег Кончака на хорошо укреплённый Переяславль, и ещё менее понятный выезд навстречу половцам Владимира Глебовича «с малой дружиной». И уже совсем непонятным может показаться поведение горожан, спокойно наблюдавших с городских стен за схваткой и «отбивших» князя только после того, как он получил три тяжёлые раны.

Между тем все эти «странности» хорошо объясняются этикетом той эпохи.