Испытание Виктории

Виктория нервно расхаживала по комнате. Лукас не звонил и не отвечал на звонки ни на личный, ни на служебный комм. Что это значит? Он пострадал во время нападения? Куинн предупредил бы ее, не так ли? Позвонить дяде Уильяму? В тысячный раз проведя дрожащей рукой по волосам, она направилась в сад. Может быть, свежий воздух поможет? Прогуливаясь по саду королевы, она направилась к своему любимому месту и с удивлением обнаружила его уже занятым.

— Мама? — тихо позвала Виктория, боясь помешать. — Все в порядке? Что ты здесь делаешь?

— Я в порядке, садись, — Синди протянула руку. — Я не могла уснуть и не хотела будить твоего отца.

— Что случилось? — Виктория быстро подошла, взяла ее за руку и села рядом с ней на скамейку.

— Просто мысли… Так много всего нового произошло, и тут все так… Мне просто нужно было немного времени наедине. В бункере его было много, а теперь я обнаружила, что жажду его.

— Я могу уйти, — Тори собиралась встать.

Синди сжала ее руку, удерживая на месте.

— Нет, — она бросила на дочь твердый взгляд. — Что случилось?

— Ничего страшного.

— Прекрати! — резкий голос матери заставил ее подпрыгнуть. — Мне надоело, что все обращаются со мной, как с хрустальной вазой, которую нужно брать только в лайковых перчатках! Я женщина, черт возьми, и я заслуживаю, чтобы со мной обращались как с женщиной!

— Мама, — Виктория не знала, откуда это взялось.

— Ты моя дочь и ты явно расстроена. Ты скажешь мне, что случилось, чтобы я могла помочь, или таким образом помоги мне, Тори… — Синди не собиралась отступать.

— Лукас сегодня не звонил, — прошептала Тори, и слезы наполнили ее глаза.

— О, детка… — мама обняла ее за плечи и притянула к себе.

— Что, если что-то случилось, мама? Что, если он ранен? Что мне делать? — ее голос сорвался.

Синди крепче прижала дочь, хорошо помня это чувство. Это потерянное, испуганное чувство от незнания того, жив или мертв человек, которого ты любишь. У нее было много таких ночей, как у Виктории, из-за Питера.

— Ты должна верить, Тори. Не теряй веру. Лукас вернется к тебе. Вы двое слишком много пережили, чтобы не быть вместе, — она обхватила лицо дочери руками, осторожно смахивая слезы большими пальцами. — Загляни внутрь себя, Тори, в то место, которое связывает тебя с Лукасом. Он там? Ты всегда именно так будешь знать, что он вернется к тебе.

— Откуда ты знаешь?

— Я побывала на твоем месте, и у меня были такие же бесконечные бессонные ночи, когда страх и одиночество выматывают, заставляя тебя сомневаться. Тебе придется решить, сможешь ли ты справиться с этим, Тори, потому что если ты не сможешь, то лучше уйти, ради Лукаса.

— Я никогда не уйду от Лукаса, несмотря ни на что!

— Тогда ты должна научиться справляться с одинокими ночами! Виктория, он не должен знать о твоем беспокойстве, иначе это сделает его работу намного сложнее: он будет переживать за тебя, а не о миссии, на которой находится, и это погубит его.

Виктория закрыла глаза, положив голову на плечо матери, и посмотрела глубоко внутрь себя. Выражение ее лица расслабилось, и легкая улыбка появилась на губах.

— Он жив, мама! Он в порядке!

— Вот видишь, я же тебе говорила, — Синди прислонила голову к плечу дочери.

Мать и дочь сидели так некоторое время, наслаждаясь ночной тишиной и единением. Но тут Тори подняла голову, и ее взгляд упал на единственный камень перед ней.

— Я не знала… я должна была знать, что тетя Кэсси подумает об этом, — Виктория помнила четыре камня, установленные здесь раньше, по одному на каждого члена ее семьи, включая Бретта, хотя его имени там не было, теперь же остался только камень дедушки Джейкоба.

— Интуиция привела меня сюда. Кэсси пыталась удержать меня подальше, думая, что это расстроит меня, — поделилась Синди.

— Разве нет? — удивилась Тори.

— Сначала, увидев имя твоего отца на камне… Я всегда знала, что это может случиться, но мы с Бреттом… нет, это не расстроило меня, ведь я знала, что это неправда.

— Я так часто приходила сюда, чтобы поговорить с вами, со всеми вами. Я рассказывала тебе о своей жизни, о Лукасе. Я рассказывала тебе о своих бедах, надеждах, мечтах. Ты всегда была частью этого, мама, — она вновь посмотрела на мать. — Ты мне скажешь, что случилось? Может, я смогу помочь.

— О, Тори, я просто устала от того, что все обращаются со мной как с какой-то слабой женщиной, которая не знает, что ей делать.

— Но ты была так больна, мама.

— Но сейчас же я не больна?! — голос Синди был тверд. — Я знаю, что мне еще многое предстоит сделать, но я не настолько больна, чтобы перестать быть женщиной.

— Женщиной, — Тори слегка покраснела. — Ты говоришь о папе, о тебе и папе… — она не могла это выговорить.

— Заниматься сексом? — Синди, хихикая над румянцем Виктории, улыбнулась. — Да, это так.

— И папа…

— Думает, что я еще слишком больна, слишком хрупкая, — ее улыбка растаяла. — Может, он просто больше не заинтересован, не так, как я? — она смущенно протянула руку, касаясь своих волос, которые только начали отрастать.

— Мама, ты же знаешь, что это неправда! — вскрикнула Виктория. — Он почти потерял тебя и просто пытается защитить.