Испытания

Зина переключилась на запасную волну — пусто! Как, оказывается, трудно найти друг друга даже на сравнительно небольшом расстоянии! И в то же время девушка была уверена, что Орлов ищет ее, зовет ее, что он мысленно видит именно ее на месте радиста. И она сама осторожно и настойчиво пробиралась в эфире к голосу, который издалека звал ее. Она снова вернулась к основной волне и снова перешла на запасную.

И вдруг вздрогнула вся, всем телом, услышав знакомый голос. Бог весть почему сдержанный, спокойный и свежий голос Дмитрия Орлова был так похож, так похож на голос Гориева!

— Я — Иртыш, Иртыш! — говорил Орлов. — Нахожусь в квадрате 23, у трех деревьев, видите три дерева, видите? Перехожу на прием!

Постепенно Зина установила все, что произошло с Орловым за последние несколько часов. Траншеи переднего края немецкой обороны были пусты. Орлов со своими бойцами пошел дальше и легко переступил следующий рубеж — всего несколько выстрелов, несколько убитых немецких солдат.

Но немцы двигались по параллельной дороге. И с тыла по взводу Орлова хлестнул ружейный, пулеметный и беспорядочный артиллерийский огонь. Немцы, впрочем, приостановились, видимо, достаточно напуганные призраком «котла». Но и Орлов был озадачен: что делать? Пробиваться назад — значило просто вести на верную гибель своих людей.

— Идти вперед! — твердо сказал себе Дмитрий. — Гнать врага, создавать панику!

…Орлов со своим взводом прошел 150 километров, очистил от врага несколько деревень. Наконец — большак, по которому немцы отводили свои главные силы.

— Передайте Орлову от имени Орехова, — сказал Зине помощник начальника штаба, — передайте приказ перерезать большак! Передайте точно слова полковника: «Заранее уверен, что выполнишь!»

Зина уже не могла пользоваться микрофоном — слишком велико было расстояние. Она торопливо выстукивала, ловя ответные сигналы и удивляясь новой для нее предусмотрительности Дмитрия, который захватил с собой две рации.

— Передайте полковнику, — расшифровывала Зина сигналы Орлова, — под моей командой бойцы взвода лейтенанта Гориева перерезали большак!

…Верхушки деревьев розовели, золотились. Наступало утро. Зина все еще сидела, склонясь над рацией. Кровь стучала в ее висках, а легкое постукивание ключа казалось ей похожим на тоненькую трель кларнета. Кларнет пел один.

Но нарастал, приближался далекий уверенный гул. И наконец мощный торжественный каскад звуков прокатился по небу. Загремела наша артиллерия.

— Восход солнца! — вспомнила девушка.

РАССКАЗЫ

ГЕРТА ПИШЕТ ГАНСУ…

В моем делегатском портфеле наконец лежала необходимая деталь. Та самая, найти которую в Страсбур советовали мне московские коллеги.

— Примечательную деталь. Необычную. А уже на нее накручивай все.

Однако шли рабочие дни организованного Страсбурским университетом международного антивоенного симпозиума, а необычная деталь никак не отыскивалась.

Дни были насыщены различными впечатлениями; каждое оставалось в памяти обособленно, наверно, потому, что не было осевой детали.

Древняя, пронизывающая город мелодия гулких колоколов собора. Какофония «оркестра» — барабаны, дудки, трещотки, губные гармошки, свистки — вокруг густого костра, разложенного буйной молодежью на маленькой Кафедральной площади. Листки разбросанных тут же прокламаций с обличением лицемерия и смутным требованием «такого мира, какого мы хотим, а «они» не хотят!».

На замшелой каменной стене самого живописного уголка города намалевано: «Нет — запрету поставок для Газодюка!» («Газодюк» — словообразование, очевидно, по аналогий с «виадуком», обозначает по-французски «газопровод».) Через несколько шагов: «Ура, Румменигге!!» (Напомню: Румменигге — лидер футбольной команды ФРГ, отличившийся вдохновенной игрой на первенстве мира по футболу.) Двое здоровенных парней в запыленных башмаках и куртках-«непродувайках» храпят на тротуаре под витриной с изумительными прозрачно-матовыми статуэтками. Рядом со спящими недопитая бутылка вина, недоеденные бутерброды, плакатик: «Выспимся и догоним Марш мира!»

Впечатления. Без необходимой детали.

Она отыскалась в мой предпоследний страсбурский день: письма немецкого солдата к немецкой девушке. На их основе построил доклад участник симпозиума, молодой ученый и публицист из Дармштадта (ФРГ) Вольф Прёмист. С его разрешения я взяла на один вечер письма Ганса Шанце.

Послания юной немки Герты (Гертруды) Мюльфридель остались у Ганса. Но их содержание угадывается по ответной солдатской почте. И докладчику больший простор для размышлений, чем суховатые, сдержанные ответы Ганса, давали угадываемые за ними вопросы Герты.

О смысле жизни. О бессмысленности войн в ракурсе вечности. О сравнительных возможностях зла и добра. Об их противоборстве в обществе и в душе человека. О любви. О героизме. О подвиге. О смерти. О бессмертии… Вопросы, которые юность всех веков задает себе и окружающим. И чем дольше и настойчивей задает их, тем дольше не становится старостью.