Исследования истерии

Теперь осталось внести всего лишь один штрих, усложняющий всю картину, чтобы завершить описание организации патогенного психического материала. Иной раз в патогенном материале обнаруживается не одно ядро, а больше, так происходит, например, в том случае, когда необходимо проанализировать причины рецидива истерии, имеющего собственную этиологию, но связанного с первой вспышкой острой истерии, с которой удалось справиться несколько лет назад. Нетрудно представить, сколько требуется дополнительных слоев и мыслительных связей, чтобы наладить сообщение между двумя ядрами.

В представленное описание организации патогенного материала я собираюсь внести еще несколько уточнений. Здесь уже отмечалось, что материал этот является инородным телом; терапия, в свой черед, направлена на удаление инородного тела из живой ткани. Теперь мы можем понять, чего недостает этому сравнению. Инородное тело не вступает ни в какую связь с окружающей его тканью, хотя и вызывает в ней изменения, вынуждая ее реагировать воспалением. Описанная нами психическая группа, напротив, не изъята из Я без остатка, внешние ее слои со всех сторон проникают в области нормального Я, они в такой же степени являются составной частью этих областей, как и частью патогенной организации. В процессе анализа граница между ними становится лишь условной, сдвигается то в одну, то в другую сторону, а кое– где четко указать ее местоположение вообще невозможно. Внутренние слои, в свой черед, все больше отчуждаются от Я, так что граница патогенного повсюду остается неразличимой. По существу, патогенная организация подобна инфильтрату, а не инородному телу. В данном случае сопротивление мы уподобляем тканям, которые подвергаются инфильтрации. Да и терапия заключается не в том, чтобы провести экстирпацию[9], – это ей пока и не по силам, – а в том, чтобы смягчить сопротивление и тем самым проложить путь для циркуляции инфильтрата в той области, которая до сих пор была изолирована.

(Я использую сравнения, которые передают далеко не все особенности описываемого предмета и не согласуются между собой. Я прекрасно это понимаю и не рискую переоценить их достоинства, но руководствуюсь намерением показать в наглядном виде различные аспекты крайне сложного предмета, который еще ни разу не описывали, и поэтому выговариваю себе право и впредь пользоваться сравнениями, не претендуя на их безупречность).

Если бы можно было после извлечения всего патогенного материала показать стороннему человеку всю сложность и многомерность выявленной ныне организации этого материала, то он наверняка задал бы правомерный вопрос: каким образом этакий верблюд прошел через игольное ушко? Ведь не напрасно говорят об «узости сознания». Для врача, который проводит подобный анализ, эти слова обретают смысл и первозданную свежесть. В сознание Я никогда не проникает больше одного воспоминания; пациент, поглощенный его переработкой, не замечает того, что теснится вслед за ним, и забывает о том, что уже успело протиснуться. Если на пути осознания этого патогенного воспоминания возникают препятствия, например в том случае, когда пациент продолжает оказывать ему неослабевающее сопротивление, когда он стремится его вытеснить или исказить, то узкий проход, в котором теснятся воспоминания, преграждается; работа приостанавливается, другие воспоминания пробиться не могут, а единственное пробившееся воспоминание маячит перед пациентом до тех пор, пока он не заключит его в пределы своего Я. Вся масса патогенного материала, растянувшись в пространстве, протискивается сквозь узкую щель в сознание и достигает его, словно разрезанная на куски или полосы. Задача психотерапевта заключается в том, чтобы снова свести все воедино, восстановив предполагаемое первоначальное взаимное расположение патогенного материала. Если угодно, это можно сравнить с раскладыванием пасьянса.

Перед тем как приступить к такому анализу, в том случае когда можно загодя предположить, что патогенный материал организован подобным образом, стоит принять во внимание то, что уже известно по опыту: устремляться прямо к ядру патогенной организации – предприятие совершенно безнадежное.

Если бы самому врачу и удалось его угадать, то пациент все равно не знал бы, что делать с этим дареным объяснением, и никаких психических изменений оно бы за собой не повлекло.

Не остается ничего иного, как держаться поначалу на периферии патогенного психического строения. Вначале пациента просят рассказывать обо всем, что он знает и помнит, а тем временем направляют его внимание в нужную сторону и преодолевают незначительное сопротивление с помощью процедуры надавливания ладонью на его голову. Всякий раз, когда благодаря надавливанию удается обнаружить новый путь, можно надеяться на то, что пациент продвинется по нему чуть дальше, уже не выказывая сопротивление.