Иссык-Кульский эпизод

 Ольга, часто моргая, и, дергано улыбаясь, смотрела куда-то в сторону, никак не реагируя на мою просьбу. Как будто она что-то наперед знала, по-женски почувствовала! Мне вдруг отчаянно захотелось развернуть ее к себе, обнять.

– Ты слышишь меня, Оля? Ты сделаешь это? – успокаивающе погладил я ее по плечу и. переступив, заглянул в показавшиеся мне вдруг не серыми, а больше зелеными глаза аспирантки.

– Я все сделаю так, как ты сказал, – подняла наконец-то она подозрительно повлажневшие глаза. – Ты только не задерживайся и приезжай вовремя, – чуть дрогнули у нее уголки губ.

 Наступившее утро было погожим, небо высоким и чистым. Листья манжетки, сизые от инея, отчетливо похрустывали под ногами. Если ночью на тропе меня ожидали, то им пришлось несладко. Ночью был заморозок.

Глава 5

 Петляя среди арчевника, и поваленных прошлогодней лавиной одиноких деревьев, тропа постепенно подводила к лесу.

 Чтобы не издергиваться раньше срока, поначалу я думал об Ольге. Так ничего и не придумал.

 Не доезжая леса, я остановил лошадь, достал бинокль и посмотрел назад в сторону Кара-Баткака. На уступе – древнем ледниковом ригеле, которым непосредственно заканчивалось каменное ложе ледника, стоял почти трехметровый осадкомер. На расстоянии нескольких километров, даже в сильный бинокль я с трудом отыскал его. Слева от него виднелось красное пятнышко. До этого оно было справа. Значит, Ольга увидела кого-то за моей спиной, незамеченного мной из-за большого расстояния и неровности рельефа дна ущелья!

 «Вот все и встало на свои места! – нерадостно констатировалось: – Каков Османкулов-то! В райцентре у торгового центра, судя по всему, был он!»

 Путь в райцентр через «ключи» мне был отрезан! Где-то на тропе в лесу меня поджидали. И не о здоровье родных и близких при встрече у меня будут спрашивать, не закурить ведь попросят!

 Я слез с лошади и, помедлив, снова залез на нее, заставил Прыгуна сделать оборот вокруг себя. Ольга в бинокль увидит мою «джигитовку» и, согласно договоренности, поймет, что я все увидел, все понял, и что ей можно заниматься своими делами.

 Соскочив еще раз с лошади, я взял ее в повод, сошел с наезженной тропы и спустился к реке, уровень воды в которой в эти утренние часы был невысоким. Переступая по камням, я быстро миновал водную преграду и вышел на крутую, мелкокаменистую, сразу оживающую под ногами осыпь. Наступал ответственный момент: если меня ждут где-нибудь неподалеку, то вполне могут услышать шум сдвигаемой под тяжестью шагов щебенки. Тогда будет совсем плохо – на лошади тут не поскачешь. Одна надежда, что бурлящий речной поток заглушит все звуки.

 Прыгун, удивленно на меня косясь, недоумевал, что я выбрал столь неудобный путь. Потянув повод, я решительно направил его в сторону Ашу-Тора. В запасе у меня оставался неизвестный никому из местных Рачкулик.

 Наконец неудобь осыпи осталась позади. Я снова вышел на тропу, забрался в седло и пустил Прыгуна рысью.

 Дно долины было сравнительно ровным, с разбросанными на нем грудами многотонных камней. Островки ельника, растущего на крутых склонах, перемежаясь с многочисленными, наползающими кое-где прямо под ноги каменистыми россыпями, тянулись острыми клиньями вверх, постепенно переходя в голые, почти отвесные скалы, вершинные гребни которых возвышались над тропой почти на километровой высоте.

 Впереди меня ожидал крутой, почти трехсотметровый по высоте подъем-тягун и километра три безлесного, корытообразного ущелья, заканчивающегося ледником. Надо было дать передохнуть лошади. Я придержал Прыгуна, заставив его перейти на быстрый ша. Обернувшись, метрах в семистах позади я заметил двух всадников, скачущих быстрым галопом в мою сторону.

 «Галопом, да по камням! – отметил я про себя: – А лошадей-то они совсем не берегут!»

 Скорость реагирования на изменение моего маршрута и близость всадников неприятно удивили.

 «Рации у них, и к гадалке не ходи! И не наше гляциологическое дерьмо!»

 В бинокль я разглядел фигуры Османкулова и Басмача, безжалостно нахлестывающих своих лошадей. По моим расчетам, разрыв должен был быть много больше. С помощью оптики я различил некую несуразность силуэта Басмача и предположил, что эту неровность контура создает приклад винтовки, висящей на спине чабана.

 До того момента, щадя Прыгуна, я перемещался по каменистой тропе размашистым шагом, лишь иногда, на относительно свободных от крупных камней участках понукая коня переходить на рысь. Сверзиться на валуны со споткнувшейся лошади – это не кувыркнуться на песок манежа!

 Устьевую ступень урочища Ашу-Тор – изматывающий тягун и оставшиеся километры, отделяющие от ледника, я вместе с конем пролетел на одном дыхании. Бедный Прыгун совсем уже уверился, что седок не в своем уме! Ему сильно досталось: бока его покрылись обширными потными потеками, он обреченно слушался малейшего посыла и прикосновения камчи¹⁸1. Проскакав по камням, конь устал и часто спотыкался. Оглянувшись, я заметил, что меня все-таки догоняют.