Истина

Присутствующіе невольно содрогнулись, вспомнивъ грозный и печальный обликъ госпожи Дюпаркъ и госпожи Бертеро, ханжество и лицемріе которыхъ какъ бы воскрешали времена средневкового безумія; первая олицетворяла собою жестокую, непримиримую вражду церкви ко всякому проявленію живого духа; вторая, боле гуманная, умирала отъ тоски, даже не попытавшись порвать цпи устарлыхъ предразсудковъ; Женевьева, внучка и дочь этихъ женщинъ, ршилась выступить на мучительную борьбу и была охвачена радостнымъ сознаніемъ полученной свободы, купленной, правда, дорогою цною; ей удалось вернуться къ жизни, вновь испытать счастье любви. Ея взгляды невольно обратились въ сторону дочери Луизы, которая улыбалась, слушая рчь матери, и наконецъ бросилась къ ней и нжно ее поцловала.

— Мама, ты — самая мужественная изъ всхъ насъ, потому что ты боролась и страдала! Мы теб обязаны своей побдой, ради которой пролито столько слезъ… Я все отлично помню. Я шла вслдъ за тобой, и мн уже не стоило большого труда отршиться отъ прошлаго; я не испытала жуткаго трепета передъ суеврною ложью, которой была отравлена твоя душа, и потому я оставалась спокойной, разсудительной, и мн удалось воспользоваться суровымъ урокомъ жизни, оцнить весь ужасъ того несчастья, которое обрушилось на нашу семью посл твоего ухода, — нашъ домъ погрузился тогда въ трауръ.

— Замолчи и не приписывай мн излишняго значенія, — проговорила Женевьева, цлуя дочь. — Ты одна спасла насъ всхъ своимъ мужествомъ; въ теб воплотился здравый умъ; ты, не колеблясь, исполнила свой долгъ и своимъ вмшательствомъ поборола вс препятствія къ нашему семейному счастью. Мы обязаны теб мирнымъ исходомъ ужаснаго положенія, созданнаго моимъ тяготніемъ къ мрачному прошлому; ты — первая женщина, вполн свободная отъ предразсудковъ; у тебя сильная воля, направленная къ тому, чтобы создать здсь, на земл, истинное счастье!

Тогда Маркъ обратился къ Терез:

— Дорогая внучка, ты родилась поздне, и теб незнакомы былые ужасы. Ты явилась на свтъ посл Луизы, и тебя уже не заставляли изучать суеврныя побасенки; ты росла свободная и пріучалась слушаться лишь голоса собственной совсти; твой умъ не былъ омраченъ лицемрнымъ ханжествомъ и соціальными предразсудками. Но для того, чтобы создать такую свободную и трезвую жизнь, женщины прежнихъ поколній должны были выносить ужасныя мученія, безумныя страданія… И въ этомъ вопрос, какъ и во всхъ прочихъ соціальныхъ вопросахъ, благопріятное ршеніе возможно было только посредствомъ просвщенія. Женщину надо было обучить, пріобщить къ умственной жизни и сдлать изъ нея разумную подругу мужчины; только освобожденная отъ предразсудковъ, женщина могла содйствовать вполн успшно освобожденію всего общества отъ гнета прошлаго. Пока она оставалась слугой, послушной рабой въ рукахъ священниковъ, орудіемъ реакціи, мужчина несъ тяготы взаимныхъ цпей и не могъ ршиться на отважныя, освободительныя дйствія. Вся сила свтлаго будущаго — во взаимномъ пониманіи и абсолютномъ довріи мужа и жены… Ты поймешь, моя дорогая, какъ мы страдаемъ вс, видя, что въ нашу семью вновь закралось несчастье. Между тобою и Франсуа не существуетъ боле пропасти взаимнаго непониманія, различія врованій. Васъ связываетъ общность взглядовъ, вы одинаково образованны, одинаково свободолюбивы; онъ уже не является твоимъ законнымъ повелителемъ, а ты не представляешь собою прежнюю лицемрную рабу, всегда готовую на коварное возмездіе. Ты пользуешься теперь одинаковыми правами; ты являешься свободною личностью и можешь устроить свою судьбу, какъ пожелаешь. Вы поженились по взаимному влеченію, ршивъ устроить свое счастье на разумныхъ основахъ, и вотъ мы видимъ, что счастье это нарушено, благодаря свойственной людямъ слабости воли; миръ можетъ быть возстановленъ лишь силою любви, — къ этой любви я теперь взываю, моя дорогая Тереза.

— Я, ддушка, все это отлично знаю и помню, — отвтила Тереза, почтительно, со спокойнымъ достоинствомъ слушавшая рчь Марка: — напрасно вы думаете, что я могла забыть что-либо изъ того, чему вы меня учили… Но почему Франсуа поселился у васъ и провелъ эти дни подъ вашимъ кровомъ? Онъ могъ остаться здсь: при нашей школ дв квартиры, для учителя и учительницы; я не препятствую ему поселиться въ первой квартир, сама же останусь во второй. Онъ снова примется за свой трудъ черезъ нсколько дней, когда кончатся каникулы… Вы правы, сказавъ, что мы свободны, какъ онъ, такъ и я — и эту свободу я желаю за собою сохранить.

Ея отецъ и мать, Себастіанъ и Сара, пытались урезонить ее съ нжною заботливостью; Женевьева, Луиза, Шарлотта, вс присутствующія женщины умоляли ее молча, взглядомъ, улыбкою. Но Тереза не обращала вниманія ни на уговоры, ни на мольбы: она оставалась твердою, непоколебимою и вмст съ тмъ не проявляла ни гнва, ни раздраженія.