Истина

Маркъ отлично зналъ положеніе длъ и отъ души жаллъ несчастнаго Феру. Онъ одинъ среди всхъ жителей мстечка, довольно зажиточныхъ, не всегда надался досыта. Бдственное положеніе сельскаго учителя въ его лиц принимало трагическій характеръ. Будучи младшимъ помощникомъ въ Мальбуа, онъ получалъ девятьсотъ франковъ; ему было тогда двадцать четыре года; затмъ, посл шестилтняго упорнаго труда, его затерли въ эту отдаленную деревеньку за непокорный нравъ; здсь онъ получалъ всего тысячу франковъ, за вычетомъ семидесяти девяти франковъ въ мсяцъ, ровно 52 су въ день; а у него была жена и три дочери, которыхъ надо было кормить и одвать. Въ старомъ, полусгнившемъ школьномъ дом царила постоянная нужда, — подавался такой супъ, которымъ побрезговали бы и собаки; малютки ходили безъ сапогъ, жена — въ обтрепанномъ плать. А въ то же время долгъ постоянно возрасталъ и давилъ несчастнаго, точно призракъ; таковъ удлъ многихъ чиновниковъ! А сколько мужества нужно было имть, чтобы скрывать свое бдственное положеніе, одваться въ потертый сюртукъ, съ сознаніемъ своего достоинства, и поддерживать это достоинство, не имя права заняться ни торговлей, никакимъ мастерствомъ, чтобы заработать лишній грошъ, потому что такое занятіе несовмстимо съ должностью сельскаго учителя! Каждый день борьба начиналась сызнова; каждый день проявлялись чудеса энергіи и силы воли. Феру былъ сынъ пастуха и сохранилъ наслдственную независимость духа; онъ былъ очень умный человкъ и съ рвеніемъ занимался своимъ дломъ, забывая иногда свое несчастное положеніе. Жена его, миловидная блондинка, была дочерью лавочника, съ которой онъ познакомился у своей тетки, продавщицы фруктовъ въ Мальбуа; онъ женился на ней по чувству чести, посл того, какъ прижилъ отъ нея двочку; она по возможности помогала мужу, занималась съ двочками, учила ихъ грамот, рукодлію, а онъ между тмъ возился съ мальчишками, большими сорванцами, неспособными и злыми. Трудно было ему мириться со своей долей, и неудивительно, что на него нападало иногда отчаяніе, и онъ громко протестовалъ, жалуясь на судьбу. Родившись въ бдности, онъ всю жизнь страдалъ отъ плохой пищи; всегда носилъ плохую одежду съ поблвшими локтями; съ тхъ поръ, какъ онъ превратился въ господина, бдность казалась ему еще мучительне. Кругомъ него жили крестьяне, счастливые и довольные: у нихъ была земля, они ли досыта и кичились скопленными грошами. Большинство вело чисто животную жизнь; рдко кто умлъ считать до десяти, и вс обращались къ учителю, если имъ нужно было написать письмо. Онъ же, единственный интеллигентный человкъ, единственный образованный и начитанный среди всхъ этихъ невждъ, нуждался иногда въ нсколькихъ грошахъ, чтобы купить себ бумажный воротникъ или отдать въ починку прорванные сапоги. Его презирали и всячески издвались надъ нимъ за его потертый сюртукъ, которому завидовали въ глубин души. Для него была особенно невыгодна та параллель, которую крестьяне проводили между нимъ и кюрэ: трудъ учителя былъ плохо оплаченъ, мальчишки обращались съ нимъ грубо и непочтительно, родители ихъ его презирали, начальство плохо заступалось за него, не проявляя должнаго авторитета; кюрэ, напротивъ, получалъ лучшее содержаніе, имлъ еще побочные доходы въ вид разныхъ подарковъ и подношеній, имлъ твердую опору въ епископ, его постоянно ублажали разныя ханжи, и самъ онъ могъ говорить во имя строгаго судьи, располагавшаго громомъ и молніей, дождемъ и солнцемъ. Такимъ образомъ Коньясъ властвовалъ надъ прихожанами, хотя находился въ постоянной ссор съ обитателями Морё, которые почти утратили вру и перестали исполнять свои обязанности по отношенію къ церкви. А учитель Феру, вчно голодный и раздраженный, поневол становился опаснымъ человкомъ и былъ на худомъ счету у начальства за то, что позволялъ себ осуждать общественный порядокъ, допускавшій, чтобы онъ, единственный представитель интеллигенціи и знанія, умиралъ съ голоду, въ то время, какъ рядомъ съ нимъ процвтали глупость и невжество, пользуясь правами на счастье и довольство.