Истина

Свое выступление директор СУ Антон Петрович Андреев начал с предостережения, что обстановка в стране крайне тяжелая и следует быть ко всему готовым. В ближайшие два года лучше не будет, не следует обольщаться. Не за горами гиперинфляция. Один за другим закрывались предприятия из-за непоставок сырья, дороговизны комплектующих. В СУ положение не лучше. В связи с отпуском цен на топливо, энергоресурсы не стало прибыли. Упала трудовая дисциплина в цехах. Участились случаи пьянства на работе. Директор зачитал приказ об увольнении троих рабочих за пьянку. Теперь, по-новому трудовому законодательству, не надо было разрешения профкома на увольнение – достаточно ходатайства администрации. Комаров Толька с места, как бы между прочим, заметил: платить людям надо – и будут работать. Директор ничего не обещал: положение было тяжелым. Денег на зарплату не было. После директора взял слово начальник цеха, он заострил внимание коллектива на экономии энергоресурсов, металла.

Вчера было собрание, сегодня после обеда было осуждение в тесном кругу, в курилке.

– Правильно сказал Комаров, надо платить людям, тогда и работать будут! – ораторствовал Логинов, беспрестанно сплевывая. – А так кто за копейки будет работать?! Люди все понимают, не дураки!

– Конечно, будут платить – люди будут работать! – живо откликнулся Корнилов.

Инфляция, гиперинфляция – Степан знать ничего не хотел, было не до гиперинфляции. У жены зимние сапоги разваливались, а холода впереди. Телевизор плохой, холодильник… Все сразу стало надо. Голова кругом шла. Тут на самое необходимое денег не было, а начальство раскатывало на иномарках. Везде, где Степан ни работал – ППЖТ, ЖКХ, – не везло с начальством; исключением лишь был механик, вместе выпивали на даче. Степан, наверное, до сих пор работал бы в ППЖТ, если бы не Антонов, начальник цеха. А началось все с того, что Степан не вышел на работу, взял отгул за ранее отработанное время, а надо было предупредить, написать заявление. Какое тут заявление, когда Степан утром встать не мог. Степан писал объяснительную, как прогульщик, терял в зарплате, отпуск переносился на зимнее время. Степан написал заявление на расчет. Начальник подписал без отработки. Все было ясно как день: Антонов просто искал повод для увольнения. Одного Степан не мог понять – за что такая немилость? С работой Степан справлялся. Может, кто-нибудь из рабочих настучал: Степан как-то нехорошо отозвался о начальнике цеха.

У скамейки, где сидел Логинов, все было оплевано, мокро. Андрей плевал через каждые пять минут. Корнилов рассказывал анекдот:

– Приходит он, значит, домой, проходит на кухню – и по столу кулаком: кто в доме хозяин?! Жена в это время стряпала. Скалкой его по голове. «Спросить даже нельзя», – жалобно протянул Алексей.

Анекдот был старый, Алексей уже рассказывал. Перекур закончился. Сапегин с Корниловым докуривали стоя. Логинов работал через силу, как из-под палки. Степан работал не лучше. Работали одинаково и разряд был один, но зарплата у Алексея больше, Степан не понимал, почему так.

Время как остановилось, было только три часа. Кончилась работа, Степан не знал, идти за работой или проболтаться, просидеть. Логинов никогда не ходил за работой: считал для себя унизительным просить работу, подменять мастера. Мастер должен следить, чтобы была работа. Это его обязанность.

Степан сидел у теплого от сварки шибера, смотрел, кто как работал. Интересно было со стороны наблюдать. Алексей работал, старался. Молодой. Все впереди. Степан молодой тоже старался, и в мыслях такого не было, чтобы сачкануть. И работа была в радость. В праздники была премия за хорошую работу. Было соцсоревнование. И вдруг ничего этого не стало. Рабочие руки были не нужны. Государство отступилось. Была дана вольная: как хочешь, так и живи. Степан рад был бы прибавить в работе, только проку в том не было: хоть заработайся – лучше не будет, зарплата больше не станет. Оставалось набраться терпения и ждать, когда рынок заработает, будет изобилие. Только Степан не верил в это самое изобилие, да и годы уже не те, чтобы ждать. Сегодня, сейчас хотелось жить.

Степан в другой раз, может, и просидел бы до конца смены, но сегодня не сиделось, было как-то не по себе. Работа была: можно было варить трубы. Это уже была инициатива. До конца смены Степан заварил 8 труб. Немало.

Еще одна смена прошла – трудовые будни; другая, личная жизнь пошла. Другим человеком, в чистом, словно не работал, Степан вышел из СУ. Шел снег. На улице было много своего брата: работяги, все с сумками, термосками, в столовую ходить было накладно. Спекулянты на каждом углу. Не мог Степан принять такой рынок. Это был грабеж среди бела дня. Как раньше не было справедливости, так и сейчас ее нет. У одних все, а другим – ничего. Это было и до перестройки… Степан был выпивши, ехал в автобусе, и вдруг зло такое взяло, язык развязался: начальство икру красную ест, а рабочий колбасы в магазине купить не может – очередь. Автобус остановился напротив милиции. Степан был задержан на трое суток за нарушение общественного порядка.