Истина

Степан открыл глаза. Вот-вот должен быть звонок, кончится обед. Звонок был сильным. Он пугал, заставал врасплох. Степан никак не мог к нему привыкнуть. На прошлой неделе электрики установили звонок, чтобы раньше не уходили на обед, не говорили, что нет часов, что часы остановились.

После обеда Степан совсем занемог. Разболелась голова, надо было идти отпрашиваться. Светляков был у себя, в конторке.

– Геннадий Петрович, дело есть, – издалека, в шутливой форме, начал Степан разговор, но скоро сник и с выражением крайней озабоченности на лице продолжил: – Отпусти меня , Петрович. Болею я. Очень болею. Не могу я сегодня работать, голова болит.

– Пить меньше надо.

– Конечно, – согласился Степан. – Ты прав. Только мне от этого не легче… Срочной работы нет.

– Ладно, иди, чтобы это было в последний раз.

– Конечно.

Степан даже мыться не стал, быстро переоделся и вышел на улицу. Головная боль не проходила, тошнило. Дома никого не было: жена на работе, сын в школе. Степан выкурил сигарету, выпил воды и лег; и почти сразу связь с внешним миром оборвалась, ничего не надо стало, и вдруг – звонок. Откуда он? Сон это – не сон, никак не мог Степан понять, и тут осенило: звонят…

– Звонок, слышишь? – сильно локтем толкнул Степан жену в бок.

– Отстань!

На улице под окном стояла какая-то машина. Шумно работал двигатель. Похоже, «ГАЗон». Со стоном Степан поднялся с кровати, подошел к окну. Напротив подъезда стоял ГАЗ-53, «диспетчерская».

– Кто? – на всякий случай спросил Степан, подойдя к двери.

– На работу надо, – ответил голос Светлякова.

– Сейчас.

– Ты одевайся , я в машине буду ждать.

Можно было, конечно, не вставать, не подходить к двери, но слишком велик был соблазн заработать отгул: он всегда пригодится, мало ли что – с похмелья, как сейчас… Совсем не было здоровья. Давление. Степан долго не мог попасть ногой в штанину, торопился, словно автобус мог уйти. Наконец, одевшись, Степан выпил холодной воды, взял сигареты и вышел на улицу. Автобус стоял у самых дверей.

– Поехали, – заскочив в автобус, крикнул Степан.

Автобус, урча, покатил вниз. Степан никак не мог согреться – выходило похмелье, а может нервы.

– Прицеп надо заварить, – заговорил Светляков. – Николай собрался в командировку, а прицеп сломан.

Степан ничего не ответил: прицеп так прицеп, какая разница. Трясло как в лихорадке. Гараж был за котельной. Гараж небольшой, три машины. Объяснив, что делать, Светляков ушел. Прицеп стоял на улице. Степан закурил, пошел за кабелем. Работы было на полтора часа, не больше. Курить расхотелось. Степан приступил к работе. Держатель плясал в руках, Степан долго не мог попасть электродом в стык, варил двумя руками, скоро приноровился, руки дрожали, но не так сильно. Работа пошла. И когда работы осталось на полчаса, меньше, Степан закурил. Стучало в висках, тошнило. Отгул был гарантирован: неважно было, сколько работы, главное – вызов. Голова не проходила. Состояние было близкое к обморочному. Степан не бросал работу.

10

Степан две недели не пил, держался. Все было плохо, все раздражало, было не до работы. Раньше как-то проще было: пили – и никто не попадался. С принятием закона о борьбе с алкоголизмом стало строго. Пошли комиссии: ходили со стаканом, в который не все, большинство, дышали. Где-то через месяц комиссии самораспустились, стало не до трезвости: страной был взят курс на рыночную экономику.

Большим событием для СУ на прошлой неделе стало повышение зарплаты на 10 процентов, сразу же, на следующий день, выросли цены на продукты, товары первой необходимости. Опять стало все дорого. Зарплата не поспевала за ценами. Когда будет следующее повышение зарплаты, никто не знал.

15 минут двенадцатого. Степан уже целый час сидел без работы. Вчера тоже было мало работы. Конечно, можно было найти работу – уборка. Это несерьезно. Пантелеев крутился около ножниц, создавал видимость работы, как мальчишка. Степан вот уж вторую неделю не ходил в буфет и с собой не брал: когда приходил домой, за раз съедал три тарелки супа. Сидоров с Ванькой, токари, тоже не брали с собой. Поговаривали, что скоро закроется буфет, нечем поварам платить, нет выручки.

В обед Степан пошел в кузницу. Корнилов позавчера божился, что с картами завязал, но опять играл. И опять карта ему не шла. Он психовал. Степан хотел сказать, мол, не умеешь играть – не садился бы, но промолчал. Алексей проиграл и опять давал слово больше не играть, но никто ему не верил. Пашке везло.

Заканчивался обеденный перерыв. Степан приготовился, напрягся в ожидании звонка. И опять звонок застал врасплох. Он был сильным. Андрей собирал карты до следующего раза. Степан последним вышел из кузницы, торопиться было некуда, работы не было. Не было работы и у Васина.