Истина

Меня как холодом обдало.

– Я сама – что именно?.. – задала я вопрос, хотя уже догадывалась.

Филипп посмотрел мне в глаза. И тут я все поняла окончательно. Ненависть, ярость, язвительность, жестокость – вдруг все обрело смысл. Но все же я едва не потеряла дар речи. Как он смел такое подумать?

– Ты считал, что я замешана в деле с твоим похищением? – спросила я почти беззвучно.

Он не ответил.

А мне вспомнилось время перед тем, как он исчез, и наши ежедневные ссоры, и сказанные друг другу гадости.

И та проклятая ночь, после которой ничто уже не было как прежде, ночь, окончательно разбившая наш союз и позже благополучно вытесненная мною из памяти.

– Вот, значит, что ты думал… – прошептала я. – Семь лет подряд?

Филипп покачал головой:

– Но я действительно не знал, что думать.

– А теперь что ты думаешь?

Он как будто поперхнулся, но все-таки начал говорить:

– Что мне просто не повезло. Что я оказался в ненужное время в ненужном месте.

– Ты уверен?

Филипп кивнул.

– Да, и я только что получил этому подтверждение.

Пауза.

Долгая.

– Не понимаю, зачем ты сделал то, что ты сделал, – заговорила я наконец. – Вообще ничего не понимаю.

– Мне ничего не нужно было, кроме истины, – начал он объяснять. – И тогда…

Вместо продолжения он пожал плечами. А я продолжила за него:

– И тогда ты просто воспользовался моим смятением. Чтобы спровоцировать меня, всколыхнуть! Чтобы я испугалась и пришла в отчаяние!

Он нерешительно кивнул. Снова зависла пауза, но потом он повторил:

– Я думал – это ты сама… Как только я спустился с трапа и подошел к тебе, мне сразу стало ясно: ты совсем не рада меня видеть. Совсем наоборот! Ты была просто в ужасе.

Я ничего не ответила.

– А когда я попытался вывести тебя на чистую воду… Когда я спросил, помнишь ты худшее из того, что сделала в своей жизни… Когда я сказал, что тебе следует наконец признаться – вина так и была написана на твоем лице.

– Так ты имел в виду похищение! – только теперь догадалась я.

Филипп кивнул.

– А я подумала, что ты говоришь про ту ночь. Про несчастный случай. Про бегство с места происшествия. Про человека, которого я убила. Которого мы вместе убили.

Слезы выступили у меня на глазах.

Холодильник все гудел, напевал нам свою мелодию.

Вытерев слезы, я неожиданно для самой себя сказала:

– А что ты делал в городе?

– В городе?

– Ну да. Эта твоя странная прогулка по Гамбургу…

Кривая усмешка исказила лицо Филиппа.

– Именно это и делал, – ответил он. – Гулял по Гамбургу.

– М-м…

Мы помолчали.

– Ну и как? – поинтересовалась я.

– Что значит – как? – не понял Филипп.

– Прогулка по родному городу. Через столько лет.

Он улыбнулся и вдруг стал рассказывать.

– Что меня особенно поразило, так это разные мелочи. В плену у меня было много времени на размышления. Так вот, мысленно я совершал по родному городу долгие прогулки, пытался вообразить себе его с абсолютной достоверностью, точно воскресить в памяти все мельчайшие детали.

Казалось, он на миг погрузился в воспоминания. Затем продолжил:

– Во многом мне это удалось. Но мне не хватало десятков, сотен, даже тысяч мелких деталей. Какого цвета стулья, которые летом выставляют на улицу в итальянском ресторане на углу? Черные или темно-зеленые? Сколько ступенек ведут к дому наших соседей? Какие деревья стоят на нашей улице, отбрасывая густую тень? Липы, вот в этом я был уверен. Липы, потому что летом из-за них стекла припаркованных рядом автомобилей становятся такими клейкими. Но разве нет там и нескольких буков? Или буки растут только на параллельной улице? А какого цвета у нас мусорные баки? Я, наверное, миллион раз что-то выбрасывал в эти баки, а вот цвета их не помнил. Может, они оранжевые, может – синие или серые с металлическим отливом. Не мог вспомнить. – И он взглянул на меня. – Но вот вчера я на них посмотрел, а они, оказывается, красные.

Мы молчали. По улице, громыхая, проехала машина, и снова наступила тишина.

– А тот человек? – спросила я.

– Какой еще человек?

– Ну, тот, возле автомата со сладостями. Я видела, как он что-то тебе сунул в руку.

– Не было никакого человека.

Я моментально встревожилась, но Филипп сказал:

– А, погоди-ка. Тот, в футболке «Санкт-Паули»? Он попросил меня разменять ему банкноту, десятку.

Как все просто, как банально!

– Гм. А телефонный террор? А злобные комментарии в Интернете?

– Что-о?

Филипп наморщил лоб. И повторил за мной:

– Злобные комментарии?

Тут мне стало ясно, что я исходила из ложной предпосылки.

И сразу мне на ум пришел Мирко, с его настырностью, с его напором в последние месяцы, я вдруг поняла, что все эти звонки с неизвестного номера, злые смс-сообщения, возможно даже кошмарные онлайн-комментарии могли исходить от него. Нет, это не заговор против меня, это не кампания. Это просто оскорбленный мужчина, которого я на недолгое время пустила в свою постель и которого не очень-то деликатно изгнала из своей жизни. И еще мне стало ясно, сколько дров я наломала, сколько мне еще предстоит в ближайшие недели и месяцы объяснять, спасать, налаживать. Но в ту минуту мне хотелось только одного – спать.