Истина стоит жизни

Касенге, расположенный в двух часах плавания к юго-западу от Кивиры, издалека казался совсем маленьким комочком суши, случайно оторвавшимся от материка. Леса на нем не было, лишь несколько пальм росло вокруг небольшой деревушки, и по всему невысокому островку, похожему на выступающую из воды спину бегемота, зеленели хорошо возделанные поля.

Шейх Хамед бин Сулейим, празднично приодетый, с шелковистой, старательно расчесанной бородой, почти такой же широкой, как у самого Спика, только черной, а не каштановой, стоял на пологом песчаном берегу в окружении своей челяди и большой толпы местных жителей. Он сердечно приветствовал прибывших, взял Спика под руку и повел его к своему дому, по пути расспрашивая о здоровье членов экспедиции и ее делах. Понимая с пятого на десятое, Спик отвечал односложно знакомыми ему арабскими словами.

Дом шейха Хамеда был таким же, как дома арабов в Уньямвези: обмазанный глиной, в несколько комнат, с просторной террасой, на которой хозяин принимал посетителей — преимущественно вождей и их посланцев, часами обсуждая с ними местные сенсации или договариваясь о торговых сделках.

— Здесь все в вашем распоряжении! — шейх указал широким жестом на свои хоромы и поклонился. — К несчастью, меня поздно предупредили о вашем приезде, и я не успел приготовить мой второй дом, где бы вас ничто не стесняло. Но этот дом будет готов для вас через день или два.

Спику не терпелось поскорее приступить к деловым переговорам, но предупредительный хозяин первый заговорил о своей дахабии, Сейчас судно находится на восточном берегу, но скоро оно должно вернуться, и тогда Спик сможет им воспользоваться. Правда, добавил шейх, возможны трудности в наборе команды: туземцы не обучены плаванию под парусами, а его собственные люди нужны ему до последнего человека, так как он должен отправиться в дальний поход на запад: вождь племени варува приготовил для него большую партию слоновых бивней. Но если Спик проявит терпение, то ему, может быть, удастся завербовать кое-кого из матросов, состоящих у шейха на временной службе: они хотя и торопятся домой, на озеро Укереве, но за хорошую плату, пожалуй, согласились бы задержаться.

При упоминании об Укереве, огромном озере, лежащем к северу от Уньямвези, у Спика снова шевельнулось сожаление, что экспедиция не направилась к нему. Но теперь Укереве было далеко, и задача состояла в том, чтобы как можно подробнее изучить Танганьику.

Шейх Хамед охотно рассказывал Спику об озере. По его словам, ему приходилось плавать по всему озеру вдоль и поперек. Южный конец дальше отсюда и значительно шире, чем северный. Озеро очень глубоко: посередине нет ни одного острова, ни единой мели. Но вблизи берега встречается немало островов, и все они отделены от суши лишь узкими проливами. На юге в озеро впадает большая река, на севере же — этот пункт представлял для Спика наибольший интерес — на севере, сказал шейх Хамед, он видел большую реку, которая называется Рузизи. Эта река больше самой Малагарази и не впадает в озеро, а вытекает из него. Шейх не осмелился войти в русло, потому что жители берегов Рузизи настроены против чужеземцев; однако он подплывал настолько близко, что мог явственно ощущать течение воды из озера в реку…

Это сообщение взволновало Спика. Оно совпадало с тем, что говорил Каннина: из озера Танганьика на север течет большая река. Возможно, это и есть таинственный исток Нила, о котором географы на протяжении веков строили множество догадок. Еще ни один представитель цивилизованного мира не решился проникнуть в самое сердце Африки, чтобы раз и навсегда установить истину. Быть может, они, он и Бертон, стоят на пороге великого открытия!

Но какой-то неясный протест в сознании Спика затормаживал развитие мысли. Что это было? Интуиция географа, не допускающая, чтобы озеро, лежащее во впадине и со всех сторон окруженное горами, имело сток куда-то наружу? Или, может быть, не научный резон, а вовсе иные инстинкты сковывали воображение Спика?