Истина в кино

В начале сериал снят так, что напоминает с успехом прошедшего на «Би-Би-Си» «Ночного администратора»: те же стремительные перемещения между точками земного шара, шикарные отели и солнечные пляжи, торговля людьми, наркотиками, оружием. Но только в «МакМафии» не обнаруживается никаких рыцарей Её Величества, творящих высшую справедливость. Спецслужбы там играют только за жестокого русского мафиози Вадима (Мераб Нинидзе). Высокий чин ФСБ (отличный Кирилл Пирогов) шпионит за конкурентами своего брата из «Штаб-квартиры ФСБ в Москве», роль которой выполняет… здание нашего Министерства обороны на Фрунзенской набережной. В следующий раз, когда будем делать кино про црушный «Ленгли», непременно снимем в его роли Пентагон.

«МакМафия» превращается в «русскоязычноеврейский» вариант «Крёстного отца», походя согрешившего со всей «Бригадой». Молодой «дон», поначалу совсем не хотевший всей этой отвратительной мафиозной жизни, во имя семьи и мести входит в игру, а вскоре обнаруживается, что у него врождённый талант приказывать, решать проблемы, шантажировать, мстить и сеять страх. И вот перед нами уже молодой Майкл Корлеоне, только с гарвардским дипломом и тренирующийся держать удар в русской школе единоборств. Где он нашёл в Лондоне такую школу с российским флагом и гербом — хороший вопрос. Ещё более существенный вопрос — где сценаристы обнаружили у «русских», пусть и в самом условном смысле слова, сицилийские «семейные ценности», которые могут быть для Алекса мотивом радикально поменять свою жизнь.

Назвать «МакМафию» русофобским сериалом, несомненно, можно. Россия в нём представлена как безжалостное государство, спецслужбы которого теснейше сращены с мафией и контролируют наркотрафик. Если «русские» кого-то взяли на прицел, то непременно убьют. Дмитрий Годман, спрошенный, почему у него, несмотря на тюремное прошлое, нет татуировок, отвечает, что он — еврей (все русские, как нам ранее показали те же англичане в «Пороке на экспорт» Дэвида Кроненберга, татуированы куполами и крестами с ног до головы). Особенно отвратительно выглядит сцена, когда дочь мафиози Вадима, мило сыгранная Анной Левановой, читает в пражской часовне православную молитву «Богородица Дево, радуйся!», а в следующей сцене её отец лично не боится замарать руки убийством чешского полицейского.

Однако есть в этом фильме нечто, что отличает его от стандартной голливудской русофобии, англичане научились работать с этим вопросом более тонко. Русские в воображаемом мире этого сериала — аналог итальянцев у Копполы, ирландцев у Скорсезе или евреев в «Однажды в Америке» Серджио Леоне: стигматизированные изгои, маргиналы западного мира, по отношению к которым не стыдно проявлять расизм, предрассудки и подозрительность, вынужденные жить в полутени и возиться с грязными деньгами. Один из инвесторов прямо в лицо бросает Алексу, отказывая ему в деньгах: «Будь вы француз или испанец, можно было бы ограничиться опровержением и все бы поверили, но вы русский, и вам не поверит никто».

Однако положение изгоев вырабатывает у них ту исключительную жизнестойкость, которую совершенно утратили представители более благополучных народов, а у русских она скрывает ещё и естественный инстинкт власти. За всеми карикатурнорусофобскими сценами и риторикой невозможно не увидеть в Алексе (а он наполовину русский не только культурно, но и этнически) тот самый человеческий тип, которому веришь, что он смог создать в ледяной пустыне империю от Мурмана до Курил. Волей-неволей начинаешь ассоциировать молодого банкира-гангстера с другим «сильным русским» западных сериалов — президентом Петровым из «Карточного домика», столь же прагматичным, безжалостным и эффективным.

Да и вообще Россия на фоне иных показанных в сериале «миров» выглядит довольно достойно. Совершенно инфернален своей грязью и нищетой, где человеческая жизнь не стоит и рупии, Мумбай. С невероятным сарказмом подана «захваченная русскими», превратившаяся в роль прокси-соединения России и ЕС, изрядно замусоренная и опустившаяся Прага. Как настоящий Содом (в самом буквальном смысле слова) подан израильский Эйлат. Очень опасным местом выглядит Дубай. На этом фоне Москва воспринимается как пространство уютной зимы и сосредоточение почти абсолютной власти. В этом, конечно, основной мотив русской опасности, вот только с образом Империи Зла западные киношники раз за разом просчитываются: всем почему-то нравится Империя, она оказывается притягательна независимо от возведённой на неё клеветы.

Картонной русофобии для сегодняшних времён оказывается мало. И, наверное, именно поэтому перед нами второй за последние месяцы нашумевший сериал, где огромная часть диалогов ведётся на русском языке. В «Вавилон-Берлине» ОГПУ и троцкисты гонялись друг за другом по германской столице, нашпигованной русскими, в поисках русского золота, и даже финальный романс звучал по-нашему. В «Мак-Мафии» происходит, с лёгкими модификациями, в общем-то, то же самое.