Истина в кино

В следующем кадре изображена гибель великого князя. Мы уже догадались, что это, конечно, «справедливое народное возмездие» за учинённую им «расправу над народом». Но снова — детали, детали. Теракт происходит на московской улице с булочными и парикмахерскими, а не в Кремле. На умирающем великом князе какой-то красный мундир, а не чёрный мундир Киевского гренадерского полка, в котором он принял свою мученическую кончину.

«Нация хочет, чтобы он умер», — выносят свой вердикт карикатуристы. Правда, тут же рисуют взрыв бомбы, который явно задевает ту самую мнимую нацию — мирных граждан (то есть не только Великого князя, но и даже террориста Каляева ухитрились оклеветать).

В заключительных кадрах изображены поднятые вверх кулаки, окончательно звучащее теперь как призыв «Смерть царю!» и заботливое напоминание, что всё это наделал не кто-нибудь, а именно те самые авторы, что соорудили «Смерть Сталина».

Тем самым и комикс о смерти красного диктатора ставится во вполне определённый контекст. После «Смерти царю» можно с однозначностью утверждать, что и основной смысл «Смерти Сталина» — не в насмешке над красным диктатором, а в ненависти к любой власти в России и подстрекательстве к её свержению и уничтожению, не останавливающемся ни перед какой клеветой.

Любопытно, что жертвой комикса стал даже не сам русский император (хотя до него, наверняка, дело ещё дойдет), а его дядя — предмет ненависти тогдашней либеральной общественности. Нетрудно заметить даже по трейлеру, что это произведение будет представлять собой апологию терроризма в самом точном смысле слова, оправдание и прославление убийц и злонамеренную клевету на их жертву, к тому же апологию, выдаваемую за true story, при том, что ни одна картинка не обходится без грубой невежественной ошибки или злонамеренной лжи.

Не приходится даже гадать, почему «титанические комики» взялись именно за «дядю Сергея». 5 апреля 2017 года Владимир Путин лично открыл восстановленный крест в Кремле на месте убийства Великого князя. В своё время петлю на крест, чтобы его свалить, накинул лично Ленин (никогда не задумывались, чем на самом деле занимались большевики на кремлёвских субботниках?).

«Это преступление стало одним из предвестников драматических событий, смуты, гражданского противостояния, с которыми столкнулась Россия. Они обернулись тяжелейшими потерями, настоящей национальной катастрофой, угрозой утраты самой российской государственности», — сказал тогда президент России. После этого в России началась целая волна выступлений за переименование «улиц Ивана Каляева», активно поддерживаемая обществом «Двуглавый орел».

Разве можно упустить такую возможность проклясть тех, кого Путин поминает, и восславить убийц? Тем более что православные русские монархисты в офис «Титана», как пришли исламисты в «Шарли», конечно же, не придут.

И тут уже как лыко в строку придётся любая клевета и ложь. Но тем симптоматичней то, что ничего кроме лжи у карикатуристов в итоге на Сергея Александровича не нашлось.

Ненависть к Великому князю у либеральных кругов была колоссальна. Он находился под влиянием Ф. М. Достоевского и разделял философские и политические воззрения великого национального писателя, поэтому считался одним из столпов консервативной партии при дворе. Однако это отнюдь не был ретроградный «дворянский консерватизм».

Самая циничная ложь карикатуристов в том, что, прося о помощи, народ встречал со стороны московского генерал-губернатора (этот пост великий князь занимал с 1891 года) расстрелы. Напротив, Сергей Александрович был энергичным проводником консервативно-социальной политики. Он горячо поддержал главу московского охранного отделения С. В. Зубатова с идеей создания монархических рабочих организаций. 19 февраля 1902 года, в день освобождения крестьян, Сергей Александрович вместе с Зубатовым организовали 50-тысячную патриотическую рабочую демонстрацию с возложением венков к памятнику царю-освободителю в Кремле. В Москве начали формироваться нереволюционные монархические профсоюзы, деятельность которых, при сотрудничестве с властью, оказалась чрезвычайно эффективной.

«Фабричная Москва переживала тогда удивительные времена, — отмечает Владимир Гаков в статье „Гужон неистовый“. — Рабочие впервые получили возможность вполне легально направлять свои претензии работодателям, а в случае отказа своим требованиям — посылать жалобы выше: в полицию!

…Когда рабочие его шелковой мануфактуры зимой 1902 года устроили очередную стачку, Гужон, верный своим принципам (никаких переговоров с бастующими!), тут же вызвал полицию. Каково же было изумление фабриканта, когда прибывшие на место высокие полицейские чины предложили Гужону всё-таки договориться с рабочими мирно и без кровопролития.

Точнее — приказали, следуя инструкциям, полученным от Трепова. А когда Гужон отказался и тут же демонстративно уволил 1200 бастующих, на фабрику явился сам обер-полицмейстер и чуть ли не пригрозил фабриканту арестом!»