Истина в кино

В первой части герои ехали на автомобиле через Киев в Одессу и пошучивали над украинской мовой. Сейчас русские мужчины могут проследовать тем же маршрутом только если на танке. В противном случае их впустят в «жемчужину у моря» только в вышиванке и с кольцом в носу. Шутить про «Угорщину» теперь не допущено либеральной совестью, а посему шутят над немцами и французами. Шутки были бы смешными, если бы не их очевидный политкорректно-заместительный смысл.

Вместо Одессы персонажи едут на поезде в Санкт-Петербург (более бездарного, некомпетентного и поверхностного показа северной столицы мне давно не попадалось), привычно предаются пубертатным воспоминаниям, пересказывают друг другу бородатые анекдоты, обсуждают малоинтересные медицинские, финансовые и половые проблемы, ищут какое-то «счастье» и почти незло издеваются над проводницами и рядовыми обывателями, напивающимися в поездах. Короче, если вы ещё мужчины, вместо похода на эту нудятину раздайте лучше деньги бедным или передайте в фонд поддержки жертв плохих шуток.

Поскольку сказать об этом хоре мальчиков-кастратов более нечего, перейдём к музыкальной мелодраме «Лёд», которая, как и предсказывалось, порвала, как тузик грелку, серые «Пятьдесят оттенков», набрала за два «уикенда» миллиард рублей, и это явно не предел. Полные залы зрителей рыдают, смеются и хлопают вместе с героями фильма, а того гляди и пустятся в пляс.

Снобы при этом на фильм плюются и, даже снисходительно признав, что в этой картине «что-то есть», объясняют успех в основном плохим зрительским вкусом. Как отметил один из моих друзей, «если свалить в одну тарелку всё самое вкусное, всё, что хочется съесть: и солёные огурцы, и мороженое, и малиновое варенье и жареную картошку, и аджику — получится совсем не так вкусно, как хочется», а потому признаёт и неперспективной идею «спортивную драму, мюзикл, сказку типа „городское фэнтези“, перестроечную „чернуху“ смешать в одной посуде, дополнить фильмом о любви золушки к золушку, любви, которой напрасно пытается помешать прекрасный принц».

С точки зрения чистоты жанра и классицистического канона — сказано верно. Только вот зритель так явно не считает, и на сеансах сидит друг у друга на голове, стараясь не толкаться. Потому феномен «Льда» нуждается, минимум, в объяснении.

Первое — на поверхности. У нас на глазах в русском кино возникает новый стиль, который я бы назвал северным сентиментализмом. Не знаю, заметили ли вы или нет, но каждая удачная российская киноработа последних девяти месяцев вышибала скупую, а порой и обильную слезу. На своей памяти я плакал на «Салюте-7», «Аритмии», «Легенде о Коловрате», «Движении вверх», «Рубеже». Каждая лента была четко ориентирована на зрительское чувство эмпатии. И вот снова плачешь — на «Льду». Запрещённых приёмов создатели, в общем-то, для себя не признают — дочки-матери, спасение детей, трагические расставания с любимыми, смерти родителей и их загробные видения, крепкая мужская дружба и боевое братство… В ход идёт любой способ доказать зрителю, что он не электроовца.

При этом перед нами не поверхностный «болливуд» с попытками протанцевать об этом и не мексиканский сериал с театральной аффектацией. Скорее, это что-то на той волне, которая была в знаменитой телепередаче «От всей души». Сентиментальность цивилизованного северного человека с христианским настроем, освобождённого от западнической нигилистической «самоиронии». Ну, а уж создав стиль, можно в его рамках клепать и шедевры, и крепкие фильмы-середнячки.

Так или иначе, этот стиль оказался победой над десятилетия убивавшим наше кино жанром постперестроечной чернухи. В «Льде» взяты, в общем, всё те же характерные для этой чернухи элементы: город безликих обшарпанных панелек, в котором совершенно не узнаётся Иркутск, тётя-ларёчница, её пьющий хахаль, жестокая тренерша, парень-гопник с «ДырБулЩирУбищурМаша», циничные дельцы фигурного бизнеса… Из этого запросто сооружалась беспросветная история, оставляющая чувство гадливости и пустоты, как это ещё недавно обидно получилось с «Легендой № 17», где Чебаркуль так и остался образом мрачного и безысходного мира, из которого никогда и никуда не выбраться, а потому даже победа, одержанная в отсутствие заточённого волей Политбюро в собственном дворе тренера, не давала чувства подлинного преодоления.

«Лёд» двинулся совсем в другую сторону Он оказался фильмом вообще без однозначно плохих людей (ну может быть, безымянная «соперница», но и её понять можно). Это история о том, как люди друг друга поддерживают ровно в ту решающую минуту, когда эта поддержка важнее всего. Причём если в американских «Трёх билбордах» перед нами картина мелкого добра, окружающего грандиозное зло, то здесь перед нами добро существенное, по существенным поводам. «Лёд» обозначил картину мира, в котором можно жить даже при минусовой температуре.